Конечно, в лиде к этой статье был чистой воды кликбейт. Никто в здравом уме не станет активно способствовать тому, чтобы какие-то самозванцы забрали вещи, принадлежащие ему по праву. Читатель может выдохнуть, «Иллюстра» не переезжает в Грузию. Тем не менее сдача позиций происходит прямо сейчас и будет происходить далее. Независимо от наших воли и возможностей.
О чем речь
На наших глазах произошло обычное дело. Украинцы в западной (читай, американской) риторике превратились в «угнетаемый» народ. Это в глазах (части) образованного общества дало им привилегию «компенсировать потери от колониального периода». Иными словами, украинские националисты сейчас подобно американским неграм могут писать и говорить почти что угодно, если это касается их связей с русской культурой. Средневековый Киев становится украинским городом, деятели русской культуры записываются в украинцы. Если вы украинец и занимаетесь гуманитарными науками, то можете ехать в Лондон, Торонто и Бостон читать лекции про первого украинского квир-писателя Гоголя или украинскую национальную каллиграфию XVII века. Вас примут, выслушают и, может быть, даже дадут грант.
Не стоит воспринимать это явление как нечто совсем несерьезное. Дескать, придумали штуку, чтобы насолить русским, а сами-то западные ученые умны и понимают, что украинец ходит колесом, несет чепуху. Кто-то понимает, кто-то нет. Студенты придут на лекцию украинца, пройдут его курс, прочитают его научную работу, книгу и в конце концов начнут воспринимать полученную от него информацию как факты. Для них это будут не чудачества простака, а знания. Что уж говорить про обывателя. Он впитает все, что ему транслируют сверху, то есть из университета, научпопа и поп-культуры.
Понимаете, какая картинка может сложиться через 20-50 лет? Ах, мы забыли, есть одно «но». Важным условием для описанного процесса является существование Украины как государства со своей национальной интеллигенцией. Позвольте автору взять на себя груз утверждения: вероятность этого гораздо выше нуля.
На что украинцы претендуют в визуальной культуре
На все, что касается их прямо и косвенно. Если иллюстратор родился в Киеве, то он украинский. И неважно, знал ли он малоросский диалект или нет. Неважно также, что он закончил русское училище в Петербурге. Сойдет любая связь с территорией современной Украины или оговорка в дневниковых записях.
Тем более хороши такие сложные кейсы, как Нарбут, когда человек имеет русское образование, подражает не кому-нибудь, а Билибину, но потом оказывается в компании настоящих украинских националистов и строит вместе с ними советскую Украину.
Это обычное дело
У русских есть одна проблема, которая касается нашей темы. Мы часто принимаем глобальные явления за свои местные, чисто русские. Особенно если явление проблемное.
Многие народы делят людей искусства. Это длится десятилетиями и уже чуть не веками. «Мы придумали катану, а японцы ее нагло присвоили, самураи — это изначально корейские ссаураби, а знаете, что еще…» — такие вещи вы можете прочитать как от анонимов в интернете, так и услышать от некоторых корейских патриотов. На их возню с ухмылкой поглядывают китайцы, которые знают, что на самом деле все изобретено их предками более 9000 лет назад.
Ладно, давайте примеры поближе. Из тех, о ком мы писали. Театральный дизайнер Лев Бакст совершенно легитимно и аргументированно может считаться как русским, так и французским художником. Иногда трудно провести границу по его творчеству, ведь даже когда он еще не покинул Россию, то уже творил под сильнейшим влиянием французской культуры и на многое смотрел через ее очки. Где-то в сторонке сейчас прокашлялись еврейские искусствоведы.
Также очень многие люди принадлежат как своей родине, так и Америке, в которую эмигрировали. Их просто не счесть: русские, англичане, немцы, португальцы, да кто угодно. То, что Эрте упоминают среди американских и русских дизайнеров, никого не смущает. И то, и то является общепризнанным фактом, а не выдумкой или притянутой за уши националистической байкой.
Что будет с нашими именами
На Украине, если она останется на карте даже в виде прикарпатского огрызка, продолжат гнуть свою линию. Ее продолжат и в случае аннигиляции украинской независимости. По крайней мере, какое-то время в эмиграции будут читать лекции и отчаянно издавать книги. Спустя сто лет они уже никого не будут интересовать, но не стоит исключать и такое, что профессорский правнук напишет воспоминания о погибшей цивилизации, чьи достижения присвоили русские. Впрочем, при благоприятном исходе этот несчастный уже ни на что в масштабах планеты не повлияет. Академическую повестку будут диктовать другие люди, в том числе добросовестные русские исследователи.
Постойте, а как быть сейчас?
В этом месте автор и выскажет мысль, которая может не понравиться многим. Делать свою работу. Практика показывает, что опровержением заниматься не так эффективно, как созданием собственного контента. Опровержение как таковое атакует чужую картину мира, не создавая взамен своей. Оно выглядит как позиция слабого, защищающегося человека. Значит, менее привлекательна. И просто душна. Что приятнее: слушать лекцию про то, как юный украинец, впечатлившись народной каллиграфией, получил образование у москалей и впоследствии заложил основы национальной эстетики, или читать гневный обиженный пост в Фейсбуке на три тысячи знаков о том, что это неправда-неправда-неправда? На этом поле у защиты невыгодное положение. Тем более, что против нее авторитет английских и американских учебных заведений, в стенах которых украинцы творят свою культуру прямо сейчас.
Поэтому придется наблюдать, как наши позиции слабеют. Докричаться ни до кого в нынешних условиях невозможно. Каким бы тоном вы ни говорили. Даже если вы не защищаетесь, а создаете положительный нарратив. Русские пока что выписаны. Не отовсюду, ведь уже полученные знания оксфордский преподаватель русского искусства не выкинет из головы. Книги в библиотеках жечь никто не собирается. Просто со временем старые книги могут заменить новыми, а на смену курсу по русской иконе придет курс по иконе украинской.
Предотвратить это русские ученые не в силах. Они могут только сохранить трезвый рассудок своих сограждан. Дать им корректные знания и объяснить, почему в Берлине Антона Манастырского называют украинцем. Сейчас для нас остался созидательный труд для себя. Можно по мере сил переводить на английский. Не упускать возможностей донести свой голос до иностранцев, в то же время не питая по этому поводу иллюзий.
Будущее того, каким будут видеть русское искусство в мире, сейчас находится в руках, которые пахнут не красками, а порохом.
