Существует такой вид спорта, как дележка исторических фигур. Задним числом их прислоняют то к одному, то к другому национальному мифу, художественному или политическому направлению. Исследователи склоняют головы перед идеологами, просветители подают факты в том ключе, за который заплачено. «Иллюстра», несмотря на очевидные постоянным читателям симпатии и убеждения автора и редакции, не считает необходимым заметать что-либо под ковер. Звезды сложились так, что никакие факты не повредят русской культуре и сами по себе не исключат из нее ни одного деятеля. Нам повезло.
Итак, сегодня на рассмотрении художник и дизайнер, работавший на закате Российской империи и перед самым рассветом Украины как независимой, так и более хорошо знакомой нам советской. Чей же он?
Георгий Нарбут родился в 1886 году на хуторе Нарбутовка в семье математика, получившего образование в Киеве. Его мать была сиротой из семьи священника, рано потерявшей родителей. Несмотря на совсем не городскую локацию Георгий не был деревенским человеком в смысле полной принадлежности к крестьянской культуре. Она скорее была для него приятным фоном. И, безусловно, источником вдохновения. Естественным образом, жизнь близко к народу должна была повлиять на Нарбута. Он любил малорусское народное искусство, что вполне понятно и не должно вызывать удивления.
В семье Нарбутов было семеро детей, которые получили очень достойное воспитание. Георгий был не единственным успешным в искусствах из своей семьи. Его младший брат Владимир стал довольно важным поэтом акмеистом и печатался в лучших русских журналах. Оба брата окончили классическую гимназию в Глухове и в 1906 году были приняты в Санкт-Петербургский университет. Блестящее начало не совсем крестьянский или казацкой судьбы.
В университете Нарбут нашел других начинающих художников и организовал совместные занятия рисунком. Студенты выставили свои работы, пригласив оценить их несколько мирискусников. Так Нарбут приглянулся Билибину, который взял его под патронаж и даже сдал каждому из братьев по комнате. Билибин, как известно, был проповедником русской средневековой и народной эстетики. Он оказал влияние на обоих братьев, но особенно на Георгия, который стал подражать его раннему творчеству.
Еще в Нарбутовке у Георгия был художественный опыт с местным колоритом. Он повторял народные поделки, изучал рукописные богослужебные книги, оформленные особенным письмом. При этом учеба в классической гимназии и филологический факультет в Питере задавали юному Нарбуту совершенно иной интеллектуальный и эстетический вектор. Он получил лучшее русское образование. Кстати, вслед за отцом. Во время учебы сотрудничал в петербургских журналах, в том числе кое-что сделал для Билибина. То есть был обыкновенным столичным русским художником-оформителем. Или дизайнером — название зависит от оптики. В журналах он выполнял разные работы: от иллюстрации и заставок с виньетками до леттеринга.
Вторым учителем Нарбута стал Бакст. Кто такой Бакст, мы писали подробно в одном из выпусков. Сын образованного талмудиста, дизайнер упаковки, иллюстратор, дизайнер театрального костюма и декораций. Человек, получивший образование в Париже, а в России — столичный житель и деятель самого передового и модного театра (который стал передовым и модным во многом благодаря ему).
Далее Георгий Нарбут немного поучился в Германии, где подвергся влиянию местной школы. После Германии примкнул к Миру искусства и сделался одним из его видных деятелей. Тут Нарбут начал работать в журнале «Аполлон». Это издание освещало классическое искусство и современность, в основном модную и тоже в своем роде близкую классике. «Аполлон» ставил высокую планку и негативно относился как к революционному, так и к народническому искусству. Либо просто игнорировал и то, и другое. В это время Билибин уже называл Нарбута «самым выдающимся, самым большим из русских графиков» (курсив наш). Мы ведь еще не забыли детство Нарбута в деревне?
Сам Нарбут не забыл. Он рисовал крестьян, старинных казаков и повторял подсмотренные в крестьянских рукописях буквы, исполняя их в модной манере.
В 1917 году при Временном правительстве Нарбут стал членом так называемого Особого совещания по делам искусств. Этот орган должен был обеспечивать сохранность памятников старины, находящихся в ведении бывшего Министерства двора и уделов. Особое совещание просуществовало всего месяц — с марта по апрель. В это время Нарбут успел получить направление в Киев, чтобы присматривать за Мариинским дворцом.
Той осенью в Киеве и начался национальный украинский период в творчестве Нарбута. В сентябре он вместе с еще несколькими художниками начал создавать Украинскую академию искусства, которая была учреждена по инициативе Ивана Стешенко, генерального секретаря образования УНР. Но самое главное, что среди основателей был знаменитый Михаил Грушевский — автор концепции «Руси-Украины» и несомненный украинский националист в самом настоящем понимании этого слова.
Месяц спустя, в октябре, была провозглашена Украинская Народная Республика. Она просуществовала независимо от большевиков всего полтора года, до февраля 1919. В этом достаточно эфемерном государстве Нарбут и занимался украинским творчеством в значении близком к современному — так как его понимают сторонники украинской национальной идеи.
В это время Нарбут брался за всё. Он рисовал эскизы национальной военной формы для нового государства, продумывал его эмблематику, оформлял букварь. Новый герб, государственная печать и букварь стали его главными проектами. Герб утвердить не успели, но печать Нарбуту удалась. При создании азбуки он использовал тот юношеский опыт изучения рукописной книги и более позднее знакомство с западной книгой. Как в символике, так и в азбуке он повторял методы Билибина и других деятелей неорусского искусства, которые встраивали средневековое и народное искусство в современность, адаптируя и облагораживая его (если речь о народном). Продолжал Нарбут и журнальную деятельность. На этот раз в менее изящном духе, чем в «Аполлоне». Для его национальных целей, как и для целей неорусского направления, это было почти неизбежно. По крайней мере, в рамках избранной стилистики.
Приход большевиков не застал нашего героя врасплох. Нарбут по-прежнему имел авторитет в Киеве и быстро приобрел значительную административную власть. Его назначили главой Секции художественной промышленности при Наркомпросе, которая на наши деньги была бы чем-то вроде министерства дизайна.
Народничества в творчестве даже прибавилось. Казаки, девушки в венках, мазанки, народное прикладное искусство — новые главные мотивы Нарбута. Простое стало несколько выбиваться из рамок благородного. Баланс который существовал прежде, под влиянием Петербургских мастеров, был несколько нарушен. Поднимающей голову советской эстетики, вдохновленной промышленным минимализмом, он тоже не гнушался.
В мае двадцатого, из-за осложнений после операции, Георгий Нарбут скончался. Весьма символичной стала и одна из его последних работ — единственная иллюстрация к «Энеиде» Котляревского. «Энеида» 1791 была первым в истории литературным произведением на малорусском наречии. Это картинку можно назвать самым украинским, что сделал Нарбут. Сегодня поэма конца XVIII века ретроспективно причисляется сторонниками украинской идеи к своим национальным произведениям. Так же как и Нарбут, не успевший увидеть расцвет Украинской ССР со сценическим гопаком и киношными казаками, записан ими в национальные художники-дизайнеры. Тот самый Нарбут из Петербургского Мира искусства. По мнению автора, после всего вышесказанного другая точка зрения уже не нуждается в озвучивании.
