Все мы проходили в школе «Медного всадника» Пушкина, и весьма вероятно, что в библиотеке вам тоже выдавали издание с рисунками Александра Николаевича Бенуа. Его иллюстрации — из тех, которые люди видят в детстве и потом забывают, но они составляют часть детского визуального опыта и твердо ложатся в фундамент вкуса.
В 1903 году к художнику Александру Бенуа обратились из «Кружка любителей русских изящных изданий» с просьбой проиллюстрировать кого-нибудь из классиков. Бенуа в то время работал над материалами о Петре для «Мира искусства», и ему тут же пришло в голову заняться «Медным всадником». Итогом трех месяцев рисования стали тридцать два рисунка, которые показывали пушкинскую историю шаг за шагом. Взыскательные заказчики пожелали переделать некоторые иллюстрации, но Бенуа отказался вносить правки, которые сам не считал нужными, и вернул гонорар.
Иллюстрации приобрел Дягилев, чтобы напечатать их вместе с текстом поэмы в «Мире искусства». Это исказило замысел художника: размеры картинок укрупнили, подогнали под верстку журнала — в результате, задуманные для небольшого формата, они стали производить совсем иное впечатление.
Потом в Питере случилось наводнение, общественность вспомнила про всадника, и Бенуа получил еще один заказ на такую же серию. Работа была выполнена, но в печать пошла другая книга, а новые эскизы художника легли в стол.
Александр Николаевич продолжил независимо трудиться над проектом, который превратился в его собственный: дорисовывал, совершенствовал уже готовое, приводил графику к единому стилю.
Прошло десять лет — и снова заказ. Бенуа использовал все свои наработки, весь опыт и впечатления. Но издание книги и теперь не состоялось. Он рисовал (кажется, уже по привычке) еще некоторое время, и наконец, в 1923 году, книга вышла. На этот раз довольны остались все. Игорь Грабарь, коллега Бенуа по «Миру искусства», писал ему: «Чертовски передана эпоха и Пушкин, при этом совсем нет запаха гравюрного материала, никакой патины. Они страшно современны — и это важно».
Ровно двадцать лет трудов не прошли даром ни для самого художника, ни для книжной индустрии. Коллеги следили за историей со всадником, видели эскизы и готовые иллюстрации, восхищались, вдохновляясь ими и, конечно же, терпением их автора.
