Лени не существует

Лени не существует

Оригинальный материал опубликован впервые на Medium, а перевод подготовил Антон Зарезов.


Я преподаю психологию в университете с 2012 года, и за последние шесть лет неоднократно наблюдал, как студенты — вне зависимости от возраста — откладывают написание рефератов и письменных работ, пропускают дни презентаций и срывают сроки выполнения заданий. У некоторых аспирантов внесение правок в проект диссертации занимало многие месяцы или даже годы. Один из студентов два семестра подряд ходил на мои занятия, но так и не сдал ни одной работы.

Не думаю, что в каком-либо из этих случаев виновата была лень.

Более того, я не верю, что лень вообще существует.

. . .

Я социальный психолог, и меня в первую очередь интересуют ситуативные и контекстные факторы, определяющие поведение человека. Когда вы пытаетесь предсказать или объяснить чьи-либо действия, в большинстве случаев наиболее рациональным будет изучить социальные нормы и контекст, в котором действует человек. Ситуационные ограничения обычно определяют поведение намного сильнее, чем особенности личности, интеллекта, или другие индивидуальные черты.

Поэтому, когда я вижу, что студент не выполняет задания, не успевает сдать работы в срок, или не добивается успеха в других сферах своей жизни, я задаюсь вопросом: какие именно ситуационные факторы его сдерживают? Какие из его потребностей в настоящее время не удовлетворены? И, когда речь идёт о поведенческой «лени», передо мной наиболее отчётливо встаёт вопрос: какие преграды на пути к действию я не замечаю?

Преграды есть всегда. Выявление преград и признание их существования часто является первым шагом к преодолению «ленивых» моделей поведения.

. . .

Любопытство в качестве ответа на неэффективное поведение человека принесёт больше пользы, чем осуждение. Этому меня научила моя подруга, писательница и активистка Кимберли Лонгхофер, пишущая под псевдонимом Мик Эверетт. Ким ищет инвалидов и бездомных и помогает им в поиске жилья. Её произведения, описывающие жизнь этих двух групп обездоленных, рушат стереотипы о них сильнее, чем всё, с чем я когда-либо сталкивался. Причина такого впечатления даже не столько в выдающемся таланте Ким, но и в том, что в разные периоды жизни она сама была инвалидом и бездомной.

Ким дала мне понять, что осуждать бездомного за желание купить алкоголь или сигареты — полнейшая глупость. Когда ты бездомный, ночи холодны, мир недружелюбен, и всё мучительно неудобно. Не важно, где ты ночуешь — под мостом, в палатке или в приюте — тебе нелегко будет расслабиться. Скорее всего, у тебя будут травмы или хронические заболевания, которые ни на миг не дадут о себе забыть, а доступ к медицинской помощи для их лечения будет ограничен. Здоровой пищи, почти наверняка, тоже будет недостаточно.

В этом хронически неудобном, чрезмерно раздражающем положении потребность выпить или выкурить сигарету имеет вполне определённый смысл. Как объяснила мне Ким, если ты лежишь на морозе, выпивка может быть единственным способом согреться и заснуть. Если ты недоедаешь, несколько выкуренных сигарет могут помочь избавиться от мук голода. Если ты при этом ещё и борешься с зависимостью, тебе тем более иногда необходимы никотин и алкоголь, чтобы справиться с ломкой и элементарно выжить.

Немногие из тех, кто не был бездомным, смотрят на ситуацию в таком ключе. Большинство стремятся оценивать поступки неимущих с точки зрения морали, находя утешение в принятии несправедливости мира. Многим проще думать, что бездомные отчасти сами ответственны за свои страдания, чем признать наличие ситуативных факторов.

Когда вы не до конца осознаёте, в каком окружении существует человек – его ежедневную рутину, все мелкие неприятности и серьезные травмы, которые определяют его жизнь — легко предъявлять абстрактные и жесткие ожидания к его поведению. Всем бездомным необходимо бросить пить и найти работу. И неважно, что у большинства из них есть симптомы психических заболеваний, физические недуги, и они постоянно борются за то, чтобы их принимали за людей. Неважно, что они не могут нормально выспаться ночью или хорошо поесть в течение нескольких недель или месяцев подряд. Неважно, что даже в собственной относительно комфортной и лёгкой жизни я не могу прожить и нескольких дней без спиртного или импульсной покупки. Им непременно необходимо добиться большего успеха.

Но они уже и так делают все, что в их силах. Я знал бездомных, у которых была постоянная работа, и которые посвятили себя заботе о братьях по несчастью. Множество бездомных вынуждены ежедневно сталкиваться с многочисленными бюрократическими препонами, взаимодействовать с социальными работниками, полицейскими, персоналом приютов, сотрудниками Medicaid и множеством благотворительных организаций, относящихся к ним как с участием, так и с брезгливой снисходительностью. Быть бездомным – чертовски утомительная работа, и когда бездомный или обездоленный выбивается из сил и делает «плохой выбор», у этого всегда есть очень веская причина.

Если поведение человека кажется вам бессмысленным, то это потому, что вы упускаете из виду влияние окружающей его среды. Это максимально простое и наиболее реальное объяснение. Я благодарен Ким и её творчеству за то, что они помогли мне прийти к нему. Ни один курс психологии из пройденных мною не подтолкнул меня к подобному выводу. Но теперь, когда данный инструмент оказался в моих руках, я ловлю себя на том, что применяю его ко всем видам поведения, ошибочно принимаемым за признаки моральной несостоятельности — и я еще не встречал случая, который нельзя было бы с его помощью объяснить.

. . .

Давайте приглядимся к признакам учебной «лени», которая, как мне кажется, является чем угодно, только не прокрастинацией.

Люди любят возлагать ответственность за те или иные поступки на прокрастинацию. Выполнение работы в последний момент, для неспециалиста, скорее всего, будет выглядеть как проявление лени. Даже сами люди, регулярно откладывающие дела на потом, могут принять свое поведение за лень. Вы должны что-то делать, но не делаете – с моральной точки зрения это провал, не так ли? Это значит, что вы безвольный, немотивированный и ленивый, верно?

Уже десятки лет психологические исследования определяют прокрастинацию как функциональную проблему, а не как следствие лени. Когда человеку не удаётся приступить к выполнению важного для него проекта, причина обычно кроется в а) беспокойстве по поводу того, что прилагаемых им усилий недостаточно, или б) отсутствии понимания, с чего начать. То есть, совсем не в лени. На самом деле, прокрастинация наиболее вероятна в случае, когда задание важно для человека и он заботится о том, чтобы выполнить его максимально хорошо.

⚡ Мы нуждаемся в вашей помощи! Подпишитесь на наш Патреон или Бусти, чтобы поддержать нашу работу, получить доступ к предрелизным материалам и классный мерч.

Когда вы парализованы страхом неудачи или просто не знаете, с чего начать масштабное и сложное дело, невероятно сложно в итоге довести его до конца. Это не имеет ничего общего с наличием желания, мотивации и волевого настроя. Прокрастинаторы могут заставить себя посвятить работе долгие часы, при этом они будут сидеть перед пустым текстовым документом, ничего не делать и мучить себя, умножая собственное чувство вины. Ничего из этого ни на шаг не приближает начало реального выполнения задания. На самом деле, искреннее желание выполнить это чёртово задание может лишь усугубить стресс и отдалить начало работы над ним.

Решение проблемы состоит в поиске сдерживающих прокрастинатора факторов. Если основным препятствием является тревога, прокрастинатору на самом деле нужно отойти от компьютера/книги/электронного документа и заняться чем-нибудь расслабляющим. Если окружение считает человека «ленивым», то его поведение может оказаться прямо противоположным.

Однако, чаще всего основным препятствием для прокрастинаторов является проблема исполнительного функционирования (прим.ред.: в нейропсихологии — набор высокоуровневых мыслительных процессов, позволяющий планировать текущие действия в соответствии с общей целью) — им сложно разделить большой и ответственный процесс на серию отдельных, конкретных и упорядоченных задач. Вот пример исполнительного функционирования в действии: я завершил свою диссертацию (от выбора темы до сбора данных и окончательной защиты) чуть более, чем за год. Мне удалось написать диссертацию довольно легко и быстро, потому что я знал, что мне нужно: а) провести исследования по теме, б) обрисовать в общих чертах структуру диссертации, в) запланировать регулярные периоды написания и г) писать диссертацию часть за частью, день за днем, согласно заранее определённому расписанию.

Никто не учил меня так распределять задачи, и никому не приходилось заставлять меня придерживаться графика. Выполнение задач подобным образом созвучно ритму, в котором работает мой аналитический, аутичный, гипер-сфокусированный мозг. У большинства людей нет такой легкости. Чтобы продолжать писать, им нужно влияние извне — например, регулярные мотивационные встречи с друзьями и сроки, установленные кем-то другим. Столкнувшись с большим, масштабным проектом, большинство людей нуждаются в советах о том, как разделить его на более мелкие задачи, и в графике работы над этими задачами. Для отслеживания прогресса большинству людей нужны организационные инструменты, такие, как список дел, календарь, ежедневник или учебный план.

Потребность в подобных вещах и их использование не делает человека ленивым. Это просто означает, что у него есть определённые потребности — и чем больше мы будем придерживаться подобного образа мыслей, тем больше мы можем помочь людям добиться успеха.

. . .

У меня была студентка, пропускавшая пары. Иногда я видел, как она с утомлённым видом слонялась возле учебного корпуса прямо перед началом занятий. Занятие начиналось, а она не появлялась. Когда же она присутствовала в аудитории, то вела себя замкнуто, сидела в дальнем углу, опустив глаза, будто исчерпав всю энергию. Она взаимодействовала с однокурсниками во время работы в малых группах, но никогда не выступала во время обсуждений в рамках больших групп.

Многие мои коллеги, оценивая эту студентку, пришли бы к выводу, что она ленива, неорганизованна или апатична. Я так считаю, потому что неоднократно слышал, что говорят о неуспевающих учениках. В оценках и тоне коллег часто присутствуют гнев и негодование — почему этот студент не отнёсся к моему курсу серьезно? Почему он не даёт мне повода ощутить себя важным, интересным и умным?

Но в моем курсе был модуль по стигматизации психических отклонений. Эта область моя страсть, потому что я сам — нейротипичный (прим.ред.: страдающий от расстройства аутического спектра) психолог и знаю, насколько несправедливо моя область науки относится к таким людям, как я. Мы с студентами обсуждали несправедливые ярлыки, которые обычные люди клеят на лиц с психическими заболеваниями; как депрессия интерпретируется как лень, как перепады настроения интерпретируются как манипуляции, как люди с «тяжелыми» психическими заболеваниями считаются некомпетентными или опасными.

Тихая, изредка пропускающая занятия студентка наблюдала за этим обсуждением с большим интересом. После занятий, когда остальные студенты покинули аудиторию, она задержалась и попросила разрешения переговорить со мной. Она рассказала, что страдает психическим заболеванием и проходит интенсивный курс лечения. Курс включал терапию, смену препаратов и все вытекающие из этого побочные эффекты. Иногда она была не в состоянии просто выйти из дома или спокойно отсидеть пары. Она не осмеливалась рассказать другим своим преподавателям, что было истинной причиной опозданий и пропусков занятий, так как они могли посчитать, что она использует свою болезнь, как оправдание. Однако она доверилась мне и поверила, что я смогу её понять.

И я смог. Я был неимоверно зол из-за того, что эта девушка была вынуждена чувствовать ответственность за свои симптомы. Она совмещала учёбу, подработку и постоянное серьёзное психиатрическое лечение, была способна интуитивно понимать свои потребности и доносить их до других. Одним словом, она была нереально крутой, а не чёртовой лентяйкой — и я сказал ей об этом.

Впоследствии она посетила много моих занятий, и я заметил, как она медленно выходит из своей оболочки. И на младших, и на старших курсах она активно участвовала в учебном процессе — она ​​даже решила открыто поговорить со сверстниками о своем психическом заболевании. Во время семинаров она часто задавала отличные, нетривиальные вопросы. Она делилась множеством примеров психологических явлений из СМИ и текущих событий. Когда у неё было плохое самочувствие, она сообщала мне, и я разрешал ей пропустить занятия. Другие профессора, в том числе с факультета психологии, по-прежнему осуждали её, но в среде, где её барьеры были признаны и узаконены, она чувствовала себя уверенно.

Image for post
Фото Яноша Рихтера, любезно предоставлено Unsplash

На протяжении многих лет на том же факультете, я сталкивался с бесчисленным количеством других студентов, которых недооценивали, потому что препятствия в их жизни не считались весомыми. Например, у нас учился молодой человек с обсессивно-компульсивным расстройством (ОКР), который всегда опаздывал на занятия, так как из-за навязчивых состояний иногда застывал на месте на несколько мгновений. Посещала пары женщина, пережившая домашние жестокость и насилие, которая каждую неделю ходила на приём к психотерапевту прямо перед моими занятиями. Также вспоминается молодая женщина, подвергшаяся нападению со стороны партнёра, и которой пришлось продолжать посещать занятия вместе с этим партнёром, пока университет вёл расследование инцидента.

Все эти студенты приходили ко мне и охотно рассказывали, что их беспокоило. Поскольку я обсуждал психические отклонения, травмы и стигмы со своими студентами, они знали, что я их пойму. После того, как у них получилось справиться с рядом своих проблем, они достигли невероятных успехов в учёбе. К ним пришла уверенность в себе, они старались выполнять пугающие их задания, повысили свои оценки, начали подумывать об аспирантуре и стажировках. Я всегда восхищался ими. Когда я учился в колледже, я не обладал подобным самосознанием. Тогда я ещё не приступил к проекту всей своей жизни – научиться и научить просить о помощи.

. . .

Мои коллеги-преподаватели психологии не всегда с такой добротой относились к студентам с внутренними барьерами. Одна коллега, в частности, отличилась тем, что принимала экзамены, требуя отсутствия у студентов макияжа и не допускала ни малейших опозданий. Вне зависимости от ситуации, в которой находился студент, она настаивала на неукоснительном соблюдении своих требований. По её мнению, ни одно препятствие не было непреодолимым; существование каких-либо ограничений не принималось ей во внимание. Люди на её занятиях чувствовали себя неуверенно. Они испытывали стыд за то, что стали жертвами сексуального насилия, за симптомы тревоги, за случаи депрессии. Коллега относилась с подозрением к нередким случаям, когда студенты, плохо проявлявшие себя на её занятиях, показывали хорошие результаты на моих.

Мне неприятна сама мысль, что кто-либо из педагогов может быть так враждебно настроен по отношению к людям, которым он призван служить. Особенно выводит из себя то, что человек, терроризировавший студентов, был психологом. Каждый раз, когда я вспоминаю о несправедливости и дикости этой ситуации, на глаза невольно наворачиваются слёзы. Подобное отношение нередко встречается в академических кругах, но ни один студент не заслуживает того, чтобы испытать его на себе.

. . .

Конечно, я прекрасно понимаю, что преподавателей не учат думать о том, с какими невидимыми барьерами приходится сталкиваться их студентам. Некоторые университеты гордятся тем, что отказываются принимать студентов с ограниченными возможностями или психическими заболеваниями. Они ошибочно принимают за интеллектуальную строгость обычную жестокость. И, поскольку большинству преподавателей их собственная учёба давалась легко, им трудно поставить себя на место человека с проблемами исполнительного функционирования, сенсорными перегрузками, депрессией, опытом нанесения себе увечий, зависимостями или расстройством пищевого поведения. Я же в состоянии заметить внешние факторы, которые приводят к этим проблемам. Также, я осознаю, что «ленивое» поведение не является активным выбором, и что осуждающее, элитистское отношение обычно возникает из-за непонимания ситуации, в которой оказался человек.

Написанием этой статьи я надеюсь побудить моих коллег-преподавателей всех уровней к принятию того, что, если студент испытывает трудности, это, вероятно, не является его осознанным выбором. Скорее всего, все студенты хотят добиться наилучших результатов. Скорее всего, все они пытаются. В более широком смысле, я хочу, чтобы все люди проявляли любопытство и сочувствие к тем, кого они изначально были склонны считать «ленивыми» и безответственными.

Люди не выбирают неудачи и разочарования. Никто не хочет чувствовать себя недееспособным, апатичным и неэффективным. Если, оценивая действие (или бездействие) человека, вы видите только его лень, вы упускаете ключевые детали. Всегда есть объяснение. Всегда есть преграды. То, что вы их не видите (или не считаете существенными), не означает, что их нет. Присмотритесь повнимательнее.

Быть может, раньше вы не могли оценить поведение человека с подобной точки зрения. Это нормально. Теперь вы можете — так что, по крайней мере, попытайтесь.

Задонать своей кибердиаспоре
И получи +14 баллов социального рейтинга!
Image link