В нулевые годы XX века тогдашние левые высмеивали военных. В частности, объектом их нелюбви стала форма: шитье, эполеты — эти признаки имперского «пафоса» по мнению прогрессивной части общества не имели места в будущем.
Что произошло дальше? Вместе с радикальными левыми к рулю встали люди со взглядами, радикально отрицавшими этот самый пафос. Мы сейчас коснемся именно внешнего. Конструктивисты избавлялись от почти от любых украшений.
Это движение не было оригинальным. Реакция на «чрезмерную пышность» возникла еще в 1850-е годы в Англии.
Тогда она не смогла стать мейнстримом, и мода у прогрессивных художников была другая — более изысканная. Эстетизм, которым увлекались одни из самых больших талантов Европы и Америки, имел склонность к прекрасному, но не к чрезмерно простому. Последователи эстетизма не особенно жаловали академизм, но и не пытались «разрушить старый мир до основанья». Они действовали вопреки викторианской морали, но ставили на первое место красоту, а не «чистую функцию», в отличие от тех, кто пришел им на смену. Тем не менее, семена были брошены в почву. Человек пришел на Всемирную выставку, увидел заводской станок и восхитился им.
Итак, мы находимся здесь: старый «бабушкин» стиль, викторианская мораль, Николай II в эполетах → реакция.
Но конструктивизм был слишком оторван от реальности. И слишком контрастировал с тем, что ему предшествовало, а также с мировыми трендами. Функциональные безумства в виде отсутствия кухонь в квартирах тоже не поспособствовали его успеху.
Слава Богу, пришел Иосиф Джугашвили — сын сапожника из села Диди-Лило и вахтовой работницы из Гамбареули. Он всех нас спас. Вероятно именно матери Иосифа, Кеке Геладзе, мы обязаны консервативными поворотом. Она была весьма религиозна и строга, хотела, чтобы сын стал священником. Вышло не совсем так, зато консервативный вкус простого горца немного выправил положение в архитектуре и дизайне.
Еще одна реакция. На сей раз обратная той, которая была у англичан, разглядывавших стулья в мелкую розочку и резные комоды на Всемирной выставке. Сталин вернул стране визуальный пафос, пусть это и не был тот самый пафос империи. СССР оставался революционным государством с всеми присущими деколонизаторскими патчами и DLC.
Теперь мы здесь: разрушим старый мир, стулья из труб и простота → разрушим старый мир, венские стулья, подъезды с колоннами, лепнина.
Дальше новая реакция на реакцию на реакцию. Хрущев с туфлей в руке бежит по главным улицам всех городов, сбивая украшения до самого мяса, даже до костей. Откажем этому человеку в эстетических взглядах, которые подтолкнули англичан и конструктивистов к их идеям. Этот человек был просто груб, он занимал чужое место и принимал решения, которые не должны принимать люди, подобные ему. Экономическая целесообразность борьбы с «излишествами» давно оспорена, поэтому здесь мы не будем рассыпаться в объяснениях. «Не соответствует линии Партии и Правительства» — это и запишем в главные причины. Борьба с культом личности влекла за собой борьбу с сопутствующим ему пафосом. Вместе с водой, рабочие на троне бывшей империи выплеснули младенца.
С тех пор, упрощение и борьба с «лишним, нам такое не нужно, дорого и вообще как у этих противных людей до революции» не прекращались. Архитекторы и дизайнеры оценили рациональную сторону конструктивизма и прочих брутальных измов. Снова восхитились находчивыми конструктивными решениями. Царская помпезность с эполетами и кариатидами переместилась в сферу интересов людей попроще, обладателей отвратительного вкуса.
Этот рассказ мог создать у вас превратное впечатление того, что мы живем циклами: от пафоса к аскетизму и наоборот. Но если охватить взглядом сразу весь описанный период истории, то думается скорее, что поступь упрощения и делание вопреки «напыщенности» вполне тверда. Иногда на пути попадаются преграды, но они преодолимы.
В данный момент — где мы находимся? Наши дизайнеры скорее тяготеют к простоте конструктивизма, чем к изяществу. Пышности и пафосу золотого дворца противопоставляют голые стены каменной пещеры. Они уже не отрицают красоту украшения, но рассматривают его исключительно как явление прошлого, к которому не хочется возвращаться. Это уже не слепота конструктивистов, но все еще очень радикальная реакция.
Государство способствует обострению этой реакции. Оно радо обставить с помпой любое событие, оно обожает парады, огромные памятники, строит для своей армии вычурный, безвкусный храм. Коррупционные резиденции чиновников — это объекты ненависти, но не объекты восхищения и зависти. Они смешны и нелепы. «Цыганское барокко», «армянский ампир».
Что остается творческим людям? Они тяготеют к бунту. Вот и бунтуют против пафоса. Снова. Продолжая уже ставший старинным тренд. Официальным пафосом — во всем от риторики до архитектуры — обесценивается и поведение и стиль прошлых времен, которым наши государственные мужи подражают так неумело. В качестве противоядия этому пафосу мы вырабатываем иронию. Но подобно выделениям организма, которые борются с заражениями, наша ирония может отравить нас самих. Чем больше пафоса сверху, тем больше иронии снизу.
Дешевый искусственный пафос без сомнения потерпит поражение. И когда сверху начнут насаждать уже противоположность ему, то новые поколения, из духа противоречия, скорее всего обратятся к пышности, пафосу и украшательству. Возможно им и удастся найти баланс, сделать окружающий мир симпатичным и приятным местом для жизни, а не позолоченным танком из Вархаммера или стеклянным домом из одной известной антиутопии.
