Все знают про дореволюционные компании, которые в качестве государственных дожили до наших времен. Еще интереснее близкая к ним категория — компании, которым (оказывается!) было по сто и больше лет, и они закрылись совсем недавно. Странные чувства появляются, когда узнаешь, что вот оно, такое старинное, было совсем рядом и буквально только что. Среди них есть такие, которые имеют отношение к дизайну, что весьма логично. Несмотря на тягу снести все старое и построить все новое, советская власть пользовалась преимущественно изъятыми «буржуазными» мощностями, а с ними спасалась и часть творческого наследия.
В этом плане интересная история у словолитни Лемана. В качестве инструментов и станков она появилась, в общем-то, еще до того, как стала принадлежать самому Осипу Леману. Питерский немец по фамилии Край в небольшой мастерской отливал свинцовые буквы для типографий — отсюда, собственно, и термин «словолитня». Четырнадцатилетний Осип поступил к нему в ученики и проявил большой талант, особенно по технической части. Несмотря на успехи подмастерья, Край не смог удержать бизнес на плаву, Леман выкупил его оборудование и перевез на небольшую квартирку. С нее и начинается история великого предприятия, продуктами которого пользовался каждый, кто читает эти строки.
Торговля шрифтами у Лемана шла хорошо, но технологии, доступные в России, не могли ни удовлетворить нужды производства, ни воплотить творческие планы Осипа Ивановича. Поэтому он поступил так, как поступает любой разумный человек из креативного класса, когда его профессиональные амбиции не находят места в нашей стране — стал выписывать из-за границы оборудование и специалистов. Разумеется, мы уже знаем, к чему идет история — Лемана ждал успех, успех и снова успех. Как мы упоминали, он был особо одарен в инженерном плане, а шрифты его мастерской отличались качеством. Благодаря Леману, русские типографии с иностранных заказов переключились на отечественные. Кроме станков и ряда технических ноу хау Осип Иванович также ввел в России в оборот типографские пункты Дидо, которыми измерялись шрифты докомпьютерной эпохи — знаете, все эти 8, 12, 14 в Ворде? Вот они.
Осип Иванович скончался скоропостижно, в тридцать девять лет — от удара. Но дело подхватил сын Иосиф, который превратил его в акционерное общество. Мастерская переехала и превратилась в завод. Теперь это была не только словолитня, но и торговое предприятие, которое поставляло в типографии оборудование и налаживало производство под ключ. Им отливались две трети всех шрифтовых наборов, использовавшихся в казенных учреждениях Российской Империи. Шрифты Лемана стояли везде. После всего сказанного гран-при на Парижской международной выставке уже кажется не невероятным достижением, а само собой разумеющимся — иначе быть не могло.
Наступил 1914 год, война. Часть цехов в словолитне перепрофилировали под литье снарядов — практика, которая знакома нам по рассказам о Второй мировой, но, разумеется, нехватка станков и рук – это не новое явление. При этом компания не разорилась и продолжала заниматься своим основным делом.
Потом был 1917 год, революция. Что тут сказать? Дело перестало быть делом. Большую часть шрифтов уничтожили, им было не место в новом мире. Тем не менее, некоторые в него прокрались — например, Елизаветинский, который вошел в советские ГОСТы, и может найтись в вашей домашней библиотеке (гляньте выходные данные в конце книг). Завод тоже остался. На протяжении советских лет он менял названия, одно звучнее другого: «1-я Государственная словолитня (б. Лемана)», «Словолитня им. III Интернационала Государственного треста „Полиграф“», «Завод шрифтолитейный», и даже «Шрифтолитейный завод».
Итак, наступили девяностые. Наверняка, «б.» словолитня даже в том хаосе продолжала бы выпускать шрифты, если бы на смену металлическим не пришли компьютерные. Завод оказался никому не нужен. Здание посреди Петербурга превратилось в лакомый кусочек, да еще сверху навалились новые экологические требования, согласно которым производства из исторического центра нужно было выводить. Так детища Осипа Ивановича Лемана окончательно не стало. Оно пережило две мировые, одну гражданскую и культурный переворот, но в руках новых хозяев не смогло вовремя сделать шаг к новым технологиям, которыми славилось в свои лучшие годы.
