Париж. Шестое февраля 1934 года.
Улицы полны народом. Полиция с трудом справляется с напором громадных толп, направляющихся к Площади Конкорд, где располагается Национальная Ассамблея.
Военизированные отряды жгут газетные киоски, гражданские стаскивают с лошадей полицейских, бритвами, прикрепленными к веткам и палкам, зонтам, подрезают сухожилья коней. Организованные силы “Французского действия” – “камелоты” – в два счета сносят полицейских и останавливаются лишь на мосту, отделяющем Конкорд от остального Парижа.
Градус противостояние нарастает. Полиция открывает огонь на поражение по толпе – гибнут люди, массы протестующих постепенно редеют, но на общем настроении это никак не сказывается.
Третья республика повисла на волоске. Ещё чуть-чуть – и мятежники “правых лиг” возьмут штурмом и Национальное Собрание, и Дворец Президента, и все остальные важные пункты французской столицы.
Но Бурбонский дворец крепко стоит. Попытка поджечь на улице Руаяль здание Морского министерства проваливается, полиция грамотно оттесняет мятежников.
Отряды, собравшиеся возле правого входа Бурбонского дворца, не двигались с места. Возглавлявший их человек аристократической внешности, высокий, стройный, с выправкой кадрового военного, успокаивал соратников, и никуда не торопился.
Полковник Франсуа де ля Рок
Беспорядки постепенно сходят на нет. Полиция и силы безопасности рассеивают митингующих, выделяют и арестовывают активных и зачинщиков, а собравшиеся у входа члены “Огненных крестов” так и не двигаются с места.
Отступают “камелоты” Шарля Морраса. Проходя мимо решеток, за которыми стоят люди де ля Рока, они не сдерживают эмоций:
“Де ля Рок – предатель!”
“Повесить де ля Рока!”
“Огненные кресты предали Францию!”
Де ля Рок спокоен. Он выполнил свой долг до конца, удержав Францию над обрывом. Но если бы полковник мог только представить, что будет дальше….
…Анне Мари Жан Франсуа де ля Рок, де Северак, родился в коммуне Лорьяк, что на западе Франции. Место, стоит отметить, достаточно красивое и живописное – побережье Бискайского залива, широкие просторы, порт, романтика морских путешествий.
Герб коммуны Лорьян
Отец мальчика долгое время прослужил на Ближнем Востоке и в конце своей карьеры возглавил артиллерийское управление в Военно-морском министерстве. Принадлежность к аристократическому роду предопределила судьбу Франсуа де Ля Рокка едва достигнув двадцати лет, он стал военным. Единственным недостатком курсанта Специальной военной школы был рост – всего 169 сантиметров. Поэтому де Ля Рокк попал на службу в кавалерию. Ему предрекали блестящую карьеру. Однако всем на удивление Франсуа добился назначения в отдаленный гарнизон в Алжире, Находясь здесь на границе французской колониальной империи, в постоянной опасности и в окружении враждебных берберских племен, он проявил себя с наилучшей стороны и стремительно продвигался по службе.
Сам род де ля Роков весьма богат и древен. Предки славного полковника верой и правдой служили Франциску Первому, одному из самых неоднозначных французских королей.
Покровитель Ренессанса, любитель римского права, роскоши и бесконечных войн, Франциск поднимал престиж своего трона, а заодно – и Франции. Род де ля Роков пришелся к месту, выслужив отвагой и верностью титулы, земли, и богатство.
Однако, вернемся к Франсуа. Как и положено воспитанному в военно-аристократическом духе юноше, он идет по стопам отца, верно и непреклонно.
В 1913 году де ля Рокк перешел в военную разведку, в непосредственное подчинение генерал-губернатору Марокко, В Первую мировую офицер воевал на континенте, был неоднократно ранен и награжден, в том числе орденом Почетного легиона – за проявленное мужество и героизм. К концу войны де ля Рок являлся сотрудником французской секции Высшего военного межсоюзнического совета и курировал действия армий стран Антанты на территории от Прибалтики до Румынии, затем курировал Балканы и Малую Азию.
В конце 1919 года де ля Рок представил на рассмотрение Военного союзного совета записку, касающуюся Польши, где, в частности, говорилось о необходимости военно-технической поддержки этой страны как форпоста держав Антанты, способного сдержать возможную экспансию Германии и Советской России. Будущий лидер французских экстремистов был убежден в том, что Советы являются потенциальным союзником Германии, всегда воевавшей с его страной. Поэтому он во время советско-польской войны 1920-1921 годов с воодушевлением отправился модернизировать польскую армию, а попутно и координировать контрразведывательную работу поляков и французов. Вскоре де ля Рок вышел в отставку в звании подполковника и устроился на работу в Генеральном электрическом тресте
Однако появление отставного кавалериста на французской политической авансцене не было случайным. Еще находясь на военной службе, он занимал довольно активную гражданскую позицию, часто публиковался в различных газетах и журналах, помещая статьи, касающиеся в той или иной степени армейской жизни, а то и общественного устройства. В частности, де Ля Рокк писал, что слово«демократия» его всегда изумляло, ибо правительство, управляющее от имени народа и формируемое в ходе волеизъявления каждого гражданина, которое не несет при этом никакой ответственности за содеянное, кажется ему опасным. По мнению будущего лидера “Огненных крестов”, у власти должны стоять образованные люди, способные отвечать за свои поступки. А основой общественных отношений должна стать идея беззаветного служения каждого гражданина обществу. В зрелые годы де ля Рок будет проповедовать необходимость укрепления порядка и усиления исполнительной власти.
Отгремели пушки, и своё крепко слово вновь получили музы. После заключения Версальского мира Франция ликовала – старый враг повержен, Германия более не страшна! Но самый страшный враг принялся терзать Третью республику изнутри.
Коррупция. Декадентство. Разврат и утрата христианской морали – такая утрата, которую трудно представить даже сегодня.
Миллионы фронтовиков возвращаются в свои дома. А дома – грязь, моральное убожество, жирные лица “бойцов тыла”, наживших миллиарды на крови и боли.
Третья республика медленно, но уверенно превращается в проститутку, обогащающую узкий круг “сутенеров” – политиканов, банкиров, финансистов. Казну Франции эти люди воспринимают как свой личный кошелек – сколько пожелали, столько и взяли. Скандал, один отвратительней другого, выплескивались на страницы газет.
В отличие от своих бывших солдат, Франуса де ля Рок вернулся не в холодную квартиру или старый дом, а в родовое поместье. Но он аристократ, а не тыловой боров, он не слеп – и хорошо видит далеко за пределы родного поместья.
Да, Франция не Германия – та горит в огне сепаратизма, гиперинфляции, нищеты и унижения. И не Россия, над которой поднялось красное знамя. Но гром победы обманчив – гады, малые и крупные, любят именно такую шумиху, дабы вырвать кусок по-больше…
И де ля Рок идет в политику. Он уже не капитан – успел дослужиться до полковника. Но кроме звездочек на погонах, армейская служба дала аристократу и связи, и боевых товарищей, и главное – уверенность в своих силах.
Де ля Рок в конце двадцатых – начале тридцатых.
К тому времени правый сектор французской политики уже плотно был занят “Французским действием”, монархической радикальной организацией, созданной известным Шарлем Моррасом.
Шарль Моррас в конце двадцатых годов.
Созданная на рубеже веков – в 1900-1908 годах – “Французское действие” стало первым в истории Европы крайне правым, но при этом национальным движением. Талант Морраса, писавшего с восемнадцати лет, достаточно вовремя наложился на недовольство французов политикой Республики.
У “Действия” появились свои штурмовые отряды – “королевские газетчики”, они же “камелоты” – которые участвовали в уличных драках с левыми. Латинский квартал надолго стал “правой” территорией, где не любили ни социалистов, ни либералов, ни анархистов.
Но идеи Морраса постепенно становились архаичными. То, что было понятно и ясно до 1914 года, после 1918 года стало глупым. И стало ясно, что королевская власть во Франции не будет возрождена, ни под каким предлогом. “Французское действие” из боевой организации постепенно превращалось в “кузницу кадров” для остальных правых партий Франции.
И тут весьма к месту пришлись “Огненные кресты”. Впрочем, де ля Рок не участвовал непосредственно в создании данного движения – первым командиром стал лейтенант Морис д Арт.
Началось всё цивильно – в 1927 году “Кресты” сформировались, как клуб бывших фронтовиков, награжденных соответствующими наградами.
Но туда пришёл де ля Рок. Он полон действия, решимости и намерений. Чайные клубы постепенно превращаются в партийные отделения, появляется и соответствующая идеология.
Здесь стоит понимать, что полковник де ля Рок был прежде всего, националистом, затем – национал-патриотом, а уже в последнюю очередь государственником. Он не любит немцев, и видит в нацистах лишь очередную германскую реакционную силу. Он не любит коммунистов, и осуждает их как “антинациональную силу”.
Но он любит Францию. И французов. А значит, выступает на их стороне.
Де ля Рок в окружении членов “Огненного креста”
Эмблема “Огненных крестов”
Франсуа пишет две основные книги – “Общественное служение” и “Манифест “Огненных крестов”, где излагает свои взгляды на будущее Франции.
Декларируя приверженность республиканской традиции, де ля Рок, тем не менее, выступает за крепкую традиционную семью, Великую Францию, корпоративную систему в экономике и государственной системе.
“Основная наша цель это обеспечить работу трудящимся всех категорий. Национальное богатство должно быть распределено между всеми поровну» – так заявил де ля Рок в начале тридцатых.
“Труд. Семья. Отечество” – вот краткая идея “Огненных крестов”. Продажной парламентской системе противопоставляется братство фронтовиков, верой и правдой служивших Франции и её народу.
Кроме этого, де ля Рок много рассуждает о социальном равенстве, но видел истинный формат социальной справедливости в создании “общества равных стартовых возможностей”, а не в леволиберальном обществе “равных возможностей для всех”.
К “Крестам” примыкает Жан Мермоз, известный французский лётчик, этакий французский Нестеров, весьма популярный в тридцатые годы.
“Кресты” заняли весьма выгодную нишу. Широкие массы отпугивала “Аксьон францез” и порожденные нею радикально-монархические движения. Респектабельные консервативные движения были противны своим гигантским снобизмом, и пренебрежением к вопросам жизни “маленького француза”. Фашистские движения и коммунисты вызывали явный страх, не в последнюю очередь благодаря своим погромным тактикам.
И тут пришли они – “Огненные кресты” – спокойные и уверенные в себе ветераны. Они за нацию, за семью, за Францию, уважают собственность, но не опускаются до социал-дарвинизма. Они не копируют нацистов, как это делают остальные ультраправые группировки, не исполняют “римское приветствие”, не потчуют противников касторкой.
Симпатии рабочего класса Франции делили между собой социалисты, коммунисты и фашисты. Первые становились вторыми, вторые – третьими, а третьи, в свою очередь, становились первыми – этакий политический “урборос” Франции двадцатых – тридцатых.
Де ля Рок и его люди спокойны, как скалы. Франция превыше всего – и спорить здесь не о чем. Это привлекает средний класс, это привлекает фермеров и зажиточное крестьянство, квалифицированных рабочих, специалистов, государственных и частных служащих.
Де ля Рок ставит дело на широкую ногу – создается ассоциация “Сыновья Огненных крестов” (для молодёжи), “Национальная группировка” и “Национальные добровольцы” – как системы допризывной подготовки и формирования “штурмовых отрядов”.
Позже, появляются “Университетские группы” – сторонники де ля Рока в университетах Франции, и Конфедерация синдикалистских профсоюзов.
В военном отношении «Огненные кресты» разделялись на несколько групп называвшихся «Наличные или штурмовые секции защиты и нападения». Секции «Огненных крестов» были разбиты по территориям, организация распадалась на квартальные, окружные, городские и департаментские «гарнизоны». Внутри каждого «гарнизона» имелись ударные отряды — «диспо» (от слова disponible — «находящийся в готовности»). «Диспо» были вооружены, располагали автомобилями. В Париже и его окрестностях было около 10-ти бригад «диспо», по первой отмашке «диспо» могли вывести на улицы Парижа 15‒20 тысяч человек, и столько же в провинции. Всего «Боевые кресты» вместе с филиалами на момент путча 6 февраля 1934 года имели 60 тысяч человек, а после путча их численность выросла до 350 тысяч человек
Дополнительно, вокруг “Крестов” формируется целая сеть кооперативов – потребительских, промышленных, авиационных клубов, спортивных обществ и союзов. Снабжает деятельность организации известный парфюмер Франсуа Коти, чьи дела в тридцатых шли очень и очень хорошо.
Франсуа Коти в 1930-ых
“Наполеон парфюмерии” щедро помогал французским националистам всех мастей – от умеренных до радикальных. Увы, те не оценили щедрости патрона – когда при разводе жена Коти отсудила у него львиную долю состояния, никто из бывших союзников не выступил в защиту фабриканта
В занятой нише “честного француза” де ля Рок остается сам. Для коммунистов он – фашист, настоящие фашисты считают полковника слишком демократичным, а “патриарх” французского национализма Моррас откровенно третирует и де ля Рока, и возглавляемое им движение.
А тучи тем временем сгущаются. В 1933 году нацисты приходят к власти в Германии. Италия давно уже “чёрная”, сторонники Гитлера поднимают голову в Венгрии, Югославии, Северной Европе. СССР лихорадочно вооружается, ведёт “индустриализацию”, отбирающую сотни тысяч и миллионы жизней. Тяжелая ситуация в Испании, Португалия в шаге от “Нового Государства”.
А Франция погрязла в очередном скандале.
Тот, кто чуть не сгубил Третью Республику раньше времени.
Серж Александр Ставиский родился 20 ноября 1886 года в Саперной Слободке, Киевской губернии. Его отец Эммануэль Ставиский был дантистом. В 1899 году семья переехала во Францию. И в 1910 Серж получил французский паспорт.
Первой работой Александра Ставиского была работа кассиром в театре “Фоль Мариньи”. Не удивительно, что и первая афера была связана с миром искусства. Юный Александр создал со своим дедом фирму, которая будет заниматься театральным бизнесом. Они нашли кредиторов, которые дали денег. Однако почти все средства были потрачены в ресторанах, казино, и на девочек. Когда пришел срок погашать задолженность, денег не было. Кредиторы подали в суд. Но Александр Ставиский нанял одного из самых успешных адвокатов в Париже Альберта Клемансо, брата Жоржа Клемансо, который через несколько лет станет президентом Франции. Приговор оказался не слишком тяжелым – 15 суток тюрьмы. Это очень приободрило начинающего афериста.
Далее он организовал маклерскую контору на паях с другим подельниками. Сотрудники этой финансовой конторы продавали акции и ценные бумаги закрытых и обанкротившихся предприятий. На этой афере были заработаны довольно большие деньги. И снова адвокат Клемансо выиграл процесс. Во время Первой мировой войны интендант Ставиский стал богаче на полмиллиона франков. Он продал на эту сумму бомбы Итальянскому правительству. Ставиский не только полагался на своего адвоката, но и дарил дорогие подарки женам вышестоящему начальству, давал в долг вышестоящим командованию.
После войны он начал содержать кабаре, который имел одновренно репутацию борделя. Приторговывал наркотиками и фальшивыми драгоценностями. Иногда подрабатывал профессией альфонса. Каким же образом Ставиский избегал арестов и судебных процессов?! Оказывается он был завербован в качестве агента Сюрте. Стависский наладил отношения с шефом парижской полиции Кьяппом, с шефом секретного отделения Сюрте Женераль комиссаром Баяром, также стал дружен с одним из самых влиятельных сыщиков Парижа – комиссаром Бонни.
Однако даже они не смогли уберечь Сержа Александра от нового суда, когда тот совершил слишком явную аферу. Александр переправил сумму в чеке с шести тысяч долларов на сорок шесть тысяч долларов. Для 1925 года сумма была внушительной. Банк проверил чек и установил подделку. Арест Ставиского произошел на его собственном приеме. На следующий день фото Ставиского во фраке и с наручниками на руках украсила первую полосу парижской газеты «Эксельсьер». Однако знакомые Ставиского из обоих полиций побеспокоились о нем. Процесс переносили 19 раз. А главное доказательство вины было утеряно непонятным образом. Дело закончилось ничем. Этот случай показывает, что друзья Ставиского из полиций получали от него не только подарки и поздравления, но вероятно и денежные суммы. Ставиский не только давал взятки, помогал улаживать дела, поставлял девочек полицейским, судьям, чиновникам, банкирам, но и тщательно хранил компромат на них.
Александр любил красивую жизнь имел роскошную квартиру в аристократической части Парижа, скаковую конюшню, виллу в Венсене, имел два роскошных автомобиля, любил отдыхать в Монте – Карло. Но ему пришлось прервать свою роскошную жизнь в 1926 году. Серж Александр купил ворованные ценные бумаги, которые успешно продал на Лондонской бирже. Когда маклеров поймали, они выдали Ставиского. Судья Пренс отправил его в тюрьме Санте на один год и четыре месяца. На этот раз высокопоставленные друзья ему не помогли.
Выйдя из тюрьмы, Ставиский стал называться не иначе как Серж Александр, и это был тонкий намек на якобы русские дворянские корни. Серж Александр задумал грандиозную аферу, которая стала одновременно самой громкой и последней в его карьере. Серж Александр давал шикарные приемы, которые поддерживали его репутацию человека высшего света и удачливого бизнесмена. На один такой прием летом 1929 года он пригласил директора орлеанского городского ломбарда «Креди Мюньсюпаль», месье Деброссе. «Credit Municipal» – был системой ломбардов, основанной еще Людовиком 16. В них можно было получить кредиты под умеренные проценты, а их авторите был наивысшим. Это и привлекло Сержа Александра. Ставиский предложил Деброссе стать его патрнером, тот согласился. На следующий день он же привез в ломбард 96 больших бриллианта, которые его партнер не стал тщательно проверять. У Сержа Александра был государственный сертификат, выполненный по всем правилам. Он был подписан неким месье Кошоном. Естественно бриллианты были поддельными. Был ли месье Деброссе сообщником Ставиского так и не было доказано, хотя вполне вероятно. Начальство заинтересовалось делами орлеанского филиала, куда и был направлен ревизор. Однако в самый последний момент Ставиский раздобыл 15 миллионов франков, в которые был оценены поддельные камни, и проверка не дала результатов.
Однако эта проверка не дала развернуться аферисту в полную силу, поэтому для дальнейших действий он выбрал город Байонн. Это был маленький провинциальный город на западном побережье Франции. Серж Александр предложил его мэру Гару превратить байоннский ломбард «Креди Мюньсюпаль» в мощное кредитное учреждение.
Афера состояла в следующем. Ломбарды имели право выпускать денежные бонны под заложенные ценности, которые могли быть и фальшивыми. Далее эти бонны продавались различным людям как нормальные ценные бумаги. В Байонне было большое количество испанских иммигрантов, которые сдавали драгоценности, но и Ставиский дополнял их количество фальшивками с поддельными сертификатами. Серж Александр пустил дело на широкий поток. Газеты печали статьи о надежности боннов, что увеличивало их спрос. Выпуск бонн стал делаться с явным нарушением, они уже часто не имели никакого обеспечения, даже в виде фальшивых драгоценностей. Бонны продавались по пониженным ценам, Серж Александр проводил политику лояльности к мелким вкладчикам, которым выплаты производились точно в срок, поэтому мелкие вкладчики стояли за него горой!
Аудиторы посещали местное отделение «Credit Municipal», но нарушений не находили. Теперь в друзьях у Ставиского был прокурор Республики Прессар и половина кабинета министров, практически все руководство Сюрте, и значительная часть судейского корпуса.
Катастрофа произошла зимой 1933 года. Одна из страховых компаний предъявила к оплате боннов на миллион франков. Денег у Сержа Александра не нашлось. Страховщики обратились в финансовые органы, и тут обнаружилось, что боннов с номерами, которые были предъявлены к оплате просто не существовало.
И тут месье Ставиского сдал его компаньон. В кабинет следственного судьи явился директор «Креди Мюньсюпаль» Тессье и заявил: «Арестуйте меня, я мошенник». Им под протокол были даны показания, согласно которым, в «Креди Мюньсюпаль» осуществлялось мошенничество. Он то и рассказал про фальшивые драгоценности и бонны. После этого начались аресты. Арестовали Деброссе, мэр Гара, клерков компании, хранителя сейфов, но сам Серж Александр скрылся. В бегах его сопровождали уголовник Анри Вуа и его бывшая любовница Люсьет Альбера. Они бегут в Швейцарию в Шамани. Но тут Ставиский совершает роковую ошибку, он – прожженный мошенник, доверяется месье Валиберу, который благодаря его деньгам и связям попадает в кабинет министров. Он отправляет ему сообщение о своем местонахождении. Таким образом, кабинет министров и люди из Сюрте узнали, что Серж Александр скрывается на вилле «Вьё». Учитывая огромное количество компромата, который скрывал Ставиский на политиков, членов спецслужб, полицейских, судей и т.д., дальнейшее выглядело логичным. В январе 1934 года полиция внезапно появилась на вилле. Официальная версия появления полицейских была поиск рецидивиста Анри Вуа. Его подпись была обнаружена в документах аренды виллы. Примечательно, что Анри Вуа был агентом полиции Сюрте. Окружив здание, комиссар велел владельцу виллы подойти со стороны парадной двери и открыть дверь, еще двух полицейских отправил через черный ход проникнуть в дом. Далее согласно полицейскому отчету, в тот момент когда хозяин виллы открыл дверь своим ключом, и комиссар Шарпантье вошел в дом, в глубине дома раздался выстрел. Свидетель происшествия, хозяин Вьё, потом рассказал, что перед тем, когда раздался выстрел, кто то крикнул: «Не стреляйте!». Кто кричал, установлено не было. Доподлинно известно, что в этот момент на вилле находились – полицейские, Анри Вуа, Стависский. Придя на звук выстрела на веранду, Шарпантье обнаружил умирающего Стависского. Рядом с ним лежал револьвер, и в голове у него зияла рана. Револьвер лежал рядом с правой рукой. Умер Серж Александр на следующий день в больнице. Было написано заключение судебного врача, что это самоубийство.
На расследование смерти Ставиского было направлен судейский чиновник Альберт Пренс. Уже 20 февраля был обнаружен его труп и открытый пустой портфель, где должен был находится отчет. На расследование смерти Пренса, которая также была объявлена самоубийством были направлены не только усилия власти, но и общества.
Но на этом проблемы не закончились. Они начались.
Если в самоубийство Ставиского еще можно было поверить, то в самоубийство Пренса не верил никто. Уж больно оригинальный способ выбрал чиновник – отрезать себе голову. И да, самоубийство путём декапитации было ОФИЦИАЛЬНО (!!!) задокументировано в документах следствия.
Это было последней каплей в море коррупции, лжи, неприкрытого воровства. Французы поняли – им плюют в лицо, цинично, подло, под аплодисменты высшего истеблишмента. Третья республика готова защищать кого угодно – аферистов, денежных мешков, всевозможную сволочь – но только не французов.
Масла в огня подлило происхождение Ставиского – тот оказался евреем, а антисемитские настроения у французов были чрезвычайно развиты еще со времен “дела Дрейфуса”. Правая пресса взорвалась: “Масонский заговор!”, “Еврейская ловушка для Франции!”, “Долой продажное правительство евреев и масонов!”. Естественно, после таких “мирных призывов” члены правых лиг вышли на улицы Парижа. Естественно, полиция принялась их разгонять.
Но, как ни странно, полиция в данном развлечении не проявляла особого рвения. Зато очень хорошо доставалось коммунистам и социалистам, которые организовывали свои антифашистские митинги.
Дьявол, как всегда, скрывался в деталях – Жан Кьяппа, префект парижской полиции, исповедовал крайне правые взгляды (почти в духе Морраса), и покрывал “камелотов”, “франсистов”, “кагуляров”.
Приступив к исполнению своих обязанностей в 1927-м году, Кьяпп – корсиканец маленького роста с комплексом и амбициями Наполеона – постепенно прибирал к своим рукам власть в столице Франции. Авторитет нового префекта полиции в городе был высочайшим. Но Кьяпп мечтал о полной власти в стране, о лаврах знаменитого земляка. Он наладил тесные отношения с французскими фашистами, дружил с де ля Роком, и был ярым сторонником Муссолини и Гитлера.
Газета «Канар аншене» в своем время даже опубликовала карикатуру, на которой префект полиции нежно обнимает афериста. Подпись гласила: «Жан Кьяпп поймал за шиворот Стависского».
Новый премьер-министр Франции Эдуард Даладье (тот самый, который четыре с половиной года спустя подпишет в Мюнхене соглашение с Гитлером, Муссолини и Чемберленом о разделе Чехословакии и откроет путь ко Второй мировой войне) продемонстрировал решимость в деле искоренения политической коррупции – и первым делом уволил Кьяппа. Получив извещение об отставке, Кьяпп заявил премьеру: «Увидимся вечером на улице!».
Впрочем, у Кьяппа в том был и шкурный интерес – ведь в газетах всё чаще и чаще проскакивала информация о том, взятки от Ставиского получала чуть ли не вся парижская полиция (включая и префекта, разумеется). Необходимо было отвлечь внимание от скандала…либо, как вариант, устранить причину неприятностей в лице Третьей Республики и её правительства.
6 февраля 1934-го на Елисейские поля вышло более 30 тыс. сторонников ультраправых, поддерживавших Кьяппа и требовавших отставки левых сил. Они представляли такие политические силы как «Французское единство», «Королевская молодежь» и «Огненные кресты». Хорошо организованная толпа двинулась от Триумфальной арки через площадь Согласия и мост Александра III на левый берег Сены, к парламенту. Впереди на инвалидных колясках ехали сотни инвалидов Первой мировой – с национальными знаменами Франции. За ними – ветераны с орденами и боевыми стягами. Далее – молодежь, респектабельные граждане, буржуа… Многотысячная толпа выкрикивала лозунги «Да здравствует Кьяпп!» и «Долой воров!», а также пела «Марсельезу».
На мосту Александра III демонстрантов встретила полиция. Однако среди правоохранителей преобладали сторонники Кьяппа и корсиканцы, которые, кроме того, не могли поднять оружие на ветеранов войны. В 1919-м году этим психологическим приемом воспользовался в Италии Габриэле д’Аннунцио – один из основоположников итальянского фашизма. Когда он во главе ветеранского отряда шел захватывать город Фиуме (Риекка), отошедший по результатам Версальской конференции к Объединенному Королевству Сербов, Хорватов и Словенцев, полиция пыталась остановить колонну. Тогда д’Аннунцио крикнул полицейским: «Стреляйте! Видите цель – боевой крест на груди? Не промахнитесь!». В результате полиция также перешла на сторону ветеранов и пошла маршем на Фиуме, после чего полтора года удерживала город от войск Антанты.
Но, как было сказано в начале статьи, полковник де ля Рок не послал своих людей на штурм Бурбонского дворца. Франсуа достойно вернул своим нерадивым союзникам “процент за презрение” – в его руках была организованная вооруженная сила, в его руках была судьба Франции…И он не уступил её плебеям.
Аристократ не предаст Отчизну ради черни. А с точки зрения Франсуа все они – и Моррас, и “камелоты”, и остальные “правые” были ничем не лучше левых. Да и свою задачу де ля Рок видел в том, чтобы припугнуть действующее правительство, заставив его прислушиваться к официальным правым политикам.
Но Франсуа не учёл главного – радикальности левых политиков.
Добившись отставки правительства Даладье, правые лиги открыли своеобразное “окно Овертона” для своих левых противников. Французская Коммунистическая Партия продавила свою позицию руководству тогдашнего Коминтерна, и объединилась с социалистами из СФИО (Социалистической Французской Партии), и рядом лево-либеральных и радикально – социалистических движений. Итогом стал “Народный фронт”, который и развернул массированную агитацию перед новыми выборами.
В программе “Фронта” не было ничего уникального. В плане политическом “НФ” требовал свободы слова, роспуска правых лиг и вооруженных отрядов, создание государственной радиопередачи, предоставляющей право голоса для всех партий и движений. В социальном плане “НФ” выглядел, по сравнению с правыми организациями, очень бледно – право женщин на труд, сокращение рабочей недели без сокращения зарплаты, внедрение фиксированной пенсии и привлечение к труду французской молодёжи, регламентация деятельности банков, национализация “Французского банка”.
Жак Дорио, “крестный отец” “Народного фронта”
По иронии судьбы (и французской истории) отец идеи единого левого фронта, Жак Дорио, один из ярких и самобытных активистов ФКП, покинул партию ( а затем – и левое движение), чтобы очутиться по другую сторону баррикад. Дорио создал свою Французскую Народную Партию, с отдельными штурмовыми отрядами, и принялся, в меру сил и возможностей, доставлять неприятности бывшим товарищам.
Люди, испуганные беспорядками, потянулись к Народному Фронту. Но и к де ля Року – тоже.
Численность “Огненных крестов”, даже не смотря на участие полковника и его людей в неудавшемся путче, стремительно растет. С 60 000 человек “Кресты” вырастают до 400 тысяч, де ля Рок на первых страницах газет, журналов, он выступает по радио. На его фоне и Моррас, и Дорио, и многие другие правые бледны и нелепы.
А Народный Фронт, тем временем, выводит людей на улицы. Францию сотрясают беспорядки, забастовки, манифестации. Создается Народное объединение – союз социалистов, коммунистов, Радикальной партии и ряда мелких партий самого широкого спектра – от крайне левых до центристских и околоправых.
На выборах в мае 1936 года партии Народного фронта получили 389 из 618 мест в Палате депутатов. Социалисты получили 19,86 % голосов, коммунисты — 15,26 %, а радикал-социалисты — 14,45 %. Другие левые получили 7,6 % голосов. По сравнению с выборами 1932 года коммунисты значительно увеличили своё влияние, социалисты сохранили, а радикал-социалисты потеряли. Только 174 депутата были избраны в первом туре, а 424 во втором. Согласно договорённости между партиями Народного фронта, они вместе поддерживали одного из своих кандидатов, вышедшего во второй тур. Наибольшее количество мест получили социалисты, поэтому их лидер, Леон Блюм, возглавил правительство. В правительство вошли также радикалы. Коммунисты не стали участвовать в формировании правительства, хотя и поддержали его в парламенте.
И, конечно же, следует моментальный запрет всех правых движений. Принимается закон о частных милициях и военных группировок, которые ставит все штурмовые отряды вне закона.
Запрещены и “Огненные кресты”. Но де ля Рок не теряет времени, и тут же создает Французскую Социальную Партию.
“Против фашизма, нацизма и коммунизма”
И дела пошли даже лучше, чем у старой организации. Численность ФСП достигает полумиллиона человек, она укрепляет уже имевшиеся позиции в среднем классе и отвоёвывает часть рабочей среды, недовольной деятельностью Народного Фронта.
ФСП становится окончательно антимарксистской, антипарламентской, и антилиберальной силой. Общенациональный принцип возводится в абсолют, Франция становится в глазах членов ФСП единственной силой, которой они лояльны и верны.
На местных выборах в 1937 году ФСП получила более 15 % голосов. Де ля Рок ищет подходы к руководству Республиканской Федерации – правоконсервативной партии, имевшей уже своих депутатов в парламенте. Вместе, РФ и ФСП смогут организовать влиятельную фракцию, а там, возможно, и потеснить Народный Фронт – так размышлял полковник. Акции последних тем временем резко падали – начав масштабные реформы, “фронтовики” не смогли подчинить финансовую олигархию. Национализация “Французского банка” превратилась в настоящую эпопею, а банкиры тем временем принялись выводить капиталы за границу. До 1940 года за пределы Франции финансовая элита по самым скромным подсчетам, вывела сто миллиардов франков.
Начавшиеся было реформы пришлось сворачивать. Народный Фронт ограничился введением гарантированных оплачиваемых отпусков, повышением заработной платы, и введением новых пенсионных гарантий.
И снова начались беспорядки. И снова в роли подстрекателей выступили правые лиги, которые теперь перешли к террористическим методам.
Одному Богу известно, чем закончился бы новый виток гражданского противостояния, если бы не началась Вторая Мировая война.
И французские левые, и французские правые отнеслись к войне, мягко говоря, прохладно. Социалисты даже разразились статьей “Зачем воевать за Данциг?!”, в которой честно признались – да, Франция не собирается жертвовать своими сынами ради целостности Польши, Чехословакии и Прибалтики.
Но, закончив с Польшей, немцы принялись за своих “любимых врагов” – тех самых французов.
Капитуляция и последующая оккупация разделяет Францию – в географическом, политическом, гражданском плане. Одни провозглашают “Национальную революцию”, другие, стиснув зубы, уходят в подполье, третьи идут служить немцам и берут от жизни всё (путём грабежа и разврата).
Де ля Рок пишет большую статью для партийной газеты, в которой первым среди французов употребляет термин “Сопротивление”. Однако, ФСП уже рассыпается (как и все официальные довоенные партии). Часть соратников полковника уходит в подполье, часть присоединяется к режиму Виши.
Штандарт Петена, по совместительству – неофициальный флаг Виши
Де ля Рок лояльно относился к Петену, как к герою Франции и патриоту, но немцев он не терпел и не собирался мириться со сложившимся положением дел. В официальный бал французского коллаборционизма полковник не попадал – там главную скрипку играли “плебеи”, вроде Дорио. Но вишисты официально принимают лозунг старых “Крестов” – Труд, Семья, Отечество – как свой официальный, полковнику дали место в местном Национальном Собрании (правда, сугубо декоративном).
После некоторых раздумий де ля Рок присоединяется к режиму Виши, но при этом запрещает своим оставшимся соратникам служить в “милиции” и каких-либо еще про-германских вооруженных силах режима.
Попутно, Франсуа пытается установить контакты с организацией “Свободная Франция” Шарля де Голля. Ему это удается, и он снабжает организацию ценной информацией.
Так проходит три долгих года. За это время Третий Рейх успел основательно получить на Восточном Фронте, отгремела Сталинградская битва и Курская дуга, и стало ясно, что песенка немцев спета.
Французское гестапо арестовывает де ля Рока по обвинению в государственной измене, но режим содержания достаточно мягкий, если не сказать – либеральный. А затем приходят союзники.
Де ля Рока освобождают, лишь для того, чтобы снова судить. Теперь уже за сотрудничество с режимом Виши.
Верного солдата Франции обвиняют во всех смертных грехах. Он и сотрудничал с нацистами, они и “разрушал обороноспособность Франции” (при том, что ФСП имела свою систему допризывной подготовки), и украл массу ценностей (которые так и не нашли).
Де ля Року тяжело. Его моральные силы подорваны, партия разрушена, дело всей жизни застыло на мертвой точке. Послевоенная Франция больше занята расправами над “вишистами”, чем построением новой государственности. Де Голль с трудом наводит порядок, и ему, увы, не до старых героев.
Но де ля Рок мужественно держится перед судом. Он выше их всех – плебеев – как человек, который удержал Францию над пропастью. И не его вина в том, что пропасть сама сожрала Третью Республику.
Его переводят под домашний арест, и двадцать восьмого апреля 1946 года последний рыцарь Франции скончался.
Но наследие де ля Рока осталось.
Лотарингский крест – символ Сопротивление, а чуть позже – неофициальный символ “голлизма”.
Шарль де Голль не был участником ни “Огненных Крестов”, ни ФСП. Но, безусловно, его позиция была близка к мировоззрению де ля Рок, да и сам де Голль наверняка много знал и слышал об идеологии полковника, либо внимательно изучал её.
После бесславного конца Четвёртой республики и прихода Шарля де Голля к власти, начинается эпоха “Новой Франции”.
Де Голль, в точности следуя рецептам де ля Рока, проводит крепкую и консервативную политику, укрепляя престиж Франции на международной арене.
Де Голль усиливает президентскую власть, в экономике вводит “ассоциацию труда, капитала и кадров”. Иностранные инвестиции привлекаются в высокотехнологические отрасли промышленности, малый и средний бизнес получает поддержку, активно поощряются крестьянское и кооперативное движение. Развивается образование, системы страхования, медицина становится всё более доступной для простых французов.
Ракета “Ариан-1”, первая французская ракета-носитель
Мог ли предполагать де ля Рок, что его наследие всё-таки послужит Франции?! С каждым годом “голлизм” подходил всё ближе и ближе к построениям полковника – в политике, экономике, социальной сфере, внешней стратегии.
Именно де ля Рок в свое время высказал идею общеевропейской федерации наций – и де Голль принялся реализовывать её, создавая первые интеграционные структуры в отрасли ядерной энергетики, угольной отрасли и сталилитейной промышленности, транспорте.
Франция становится тигром Западной Европы – и это заслуга не только де Голля, это, в большей степени, заслуга де ля Рока.
Последний рыцарь Франции, вступивший в борьбу, безнадежную на первый взгляд, победил.
И Евросоюз, и успехи Франции в экономическом, политическом, социальном плане, и сама идея “федерации европейских наций” (при всех её неприятных сторонах и плохом исполнении) – дело рук полковника.
Он, даже из могилы, спас свою Францию.
Аминь!
