Сибирский сепаратизм: от антимонархического заговора до борьбы с Колчаком

Сибирский сепаратизм: от антимонархического заговора до борьбы с Колчаком

155 лет спокойного быта сибирских губерний были взорваны шокирующей новостью – Охранному отделению удалось раскрыть заговор, ставивший своей целью независимость Сибири. Однако настоящую точку в деле сибирских сепаратистов поставил не судебный приговор Сената, а Гражданская война и Колчаковщина.

Идея сибирского сепаратизма сейчас кажется откровенно комичной и ассоциируется с интернет-брюзжанием недовольных жителей региона. Как писал Константин Анатольевич Крылов: «Такие настроения подогреваются чудовищно несправедливым государственно-территориальным и экономическим устройством Российской Федерации, систематическим ограблением целых регионов, политикой препятствования развитию, преференциями «нерусским» национальным республикам за счёт русских областей. Мы живём в отвратительно устроенном государстве, и нет ничего удивительного в том, что люди готовы отделиться от него. Фактически, единственное, что их удерживает от политической самоорганизации и реальных действий – понимание того, что любой бунт будет либо жесточайшим образом подавлен, либо, в случае маловероятного успеха, отделившиеся территории будут аннексированы соседними государствами, и положение русских станет ещё хуже».

Независимо от него автор книги «Неединая Россия» – Олеся Герасименко, беседовавшая с современными сторонниками «независимой» Сибири, пишет в своей книге, что сепаратизма не существует, есть просто недовольные текущим положением дел люди.

Но куда же исчез сибирский сепаратизм? Почему 155 лет назад в Омске судили сторонников независимой Сибири, а сейчас их воспринимают как просто недовольных жизнью жителей региона? Изменился ли как-либо сибирский сепаратизм за эти полтора века или можно говорить о чём-то совершенно ином? Или же правы те, кто считает, что РФ как государство мягче и либеральнее самодержавно-сатрапской Российской Империи?

В Российской Империи сибирский сепаратизм был известен как сибирское областничество и зародился он далеко от объекта своих воздыханий. Основателями сибирского сепаратистского движения стали студенты санкт-петербургских высших учебных заведений, которых объединяло лишь одно – все они приехали в столицу России на учёбу из родных сибирских городов. Первый университет в Сибири возник лишь в 1878 году в Томске. До того момента всем желающим получить высшее образование приходилось выезжать из Сибири в Казань, Москву и Санкт-Петербург.

Итак, основателями сибирского областничества были студенты-сибиряки, оказавшиеся в имперской столице к 1850-м годам. Но почему же именно так? Что сформировало их сепаратистские взгляды?

Чтобы ответить на первый вопрос, стоит не только обратиться к тому, как выглядела Сибирь в середине XIX века, но и узнать, как формируются национальные идентичности в современном мире.

К середине XIX века Сибирь была бездонным мешком Российской Империи, откуда та брала, что ей вздумается, и помещала то, что не хотела видеть к западу от Урала. Шкуры пушного зверя, которые долгое время составляли основу российского экспорта, Россия получала только из Сибири, после того, как в XVI веке охотники практически уничтожили популяцию соболя на Русской равнине. В то же самое время Сибирь осваивали не только переселенцы, шедшие на восток за лучшей долей. Сибирь была сборником государственных и уголовных преступников всех мастей: декабристы, убийцы, мятежные поляки, грабители и душегубы, они тоже заселяли Сибирь, пусть и против своей воли.

При этом транспортная связанность Сибири с остальной Россией оставляла желать лучшего. Если из Одессы во Владивосток можно было попасть за два-три месяца морского путешествия через Индийский океан, то на дорогу от Петербурга до Иркутска времени могло уйти ощутимо больше и, что самое главное, наземным колёсным транспортом – иными словами, телегами и подводами.

Большие просторы, низкая плотность населения, проблемы с транспортом – всё это создавало у жителей Сибири ощущение оторванности от России. А при столкновении с жизнью в Петербурге это чувство переходило в рессентимент, осознание своей провинциальности и инаковости относительно жителей блестящей имперской столицы.

Скорее всего, данная эмоция была не безответна. В своей книге «Внутренняя колонизация. Имперский опыт России» Александр Эткинд описывал восприятие имперской аристократией России жителей провинции как совершенно иной расы, на примере ближайших к Петербургу деревень. Конечно, книга Эткинда подверглась разносторонней критике, но, с другой стороны, даже в современной России сохраняется огромная разница в восприятии друг друга «жителями столиц» и «провинциалами», вряд ли это явление совсем отсутствовало в Российской Империи.

Так или иначе, но учившиеся в Петербурге уроженцы Сибири ощущали свою инаковость, и вызванная этим фрустрация могла приводить к неожиданным последствиям. Данный феномен американо-британский исследователь национализмов Бенедикт Андерсон сводил к концепции креольского пионера, приводя в качестве примера испанскую Колумбию: приезжавшие в Испанию дети латиноамериканских латифундистов испытывали рессентимент от разницы между Боготой и Мадридом и, возвращаясь домой, становились активными сторонниками независимости своих родных краёв. Благо, что в Испании хватало людей, готовых высказаться о бесполезности колоний для Мадрида. Как говорил фаворит испанского короля Филиппа IV граф Гаспар де Гусман Оливарес: «Если великие завоевания этой монархии привели её в такое печальное состояние, можно с достаточной долей уверенности сказать, что без Нового Света она была бы более могучей». Сказано это было в 1631 году, задолго до Симона Боливара.

Члены сибирского землячества и основатели сибирского областничества, решившие стать «креольскими пионерами», также были выходцами из обеспеченных семей. Серафим Шашков – сын священника, Николай Наумов – сын прокурора, Фёдор Усов – казак. Лидеры кружка-землячества сибирских областников Григорий Потанин – сын офицера казачьего войска и Николай Ядринцев – выходец из купеческой семьи.

Но кто же был тем добрым самаритянином, который принялся рассказывать студентам-сибирякам о том, что без Сибири России было бы лучше? Злого демона сибирского сепаратизма звали Николай Костомаров.

Николай Иванович Костомаров был незаконнорождённым сыном воронежского помещика и крепостной. Справедливости ради стоит отметить, что Костомаров-старший потратил много средств на обучение своей барышни-крестьянки в московском пансионе и честно женился на ней, но Николай родился до венчания родителей. Иван Костомаров был убит собственными крепостными, из-за чего семья оказалась в тяжёлом положении. Николай Костомаров был переведён из московского пансиона в воронежский, окончил его и поступил на историко-филологический факультет Харьковского университета. Там-то он и занялся историей слободских казаков, а заодно всерьёз увлёкся украинофильством. Увлёкся до такой степени, что созданное им в 1846-1848 годах в Киеве Кирилло-Мефодиевское братство всерьёз ставило своей целью создание федерации славянских республик, в которой Украина должна была стать одним из независимых субъектов. В итоге участники братства были арестованы, а Костомарова продержали год в Петропавловской крепости, после чего сослали в Саратов. Оттуда он в 1859 году вернулся в Петербург уже не как арестант, а как преподаватель истории в Санкт-Петербургском университете. Именно университетская администрация и пригласила его из Саратова.

О лекциях Костомарова с неизменным восторгом вспоминали на допросах сибирские областники. Одарённый и талантливый профессор с репутацией бунтаря, безусловно, пользовался популярностью у студентов, которым он читал лекции. Костомаров не изменил своим федералистско-сепаратистским взглядам, научное обоснование которых он пытался строить на основе русской истории.

По мнению Костомарова, основания «федеративных начал» были заложены в каждом из народов России, а именно в тех периодах их истории, которые предшествовали эпохе самодержавия. В качестве примера «начал народоправия» Костомаров приводил вечевые традиции Пскова и Новгорода, казацкие вольности Слобожанщины и вольно-общинный характер колонизации Сибири. Всё это, по мнению Костомарова, говорило о том, что новгородцы, харьковчане и иркутяне – представители разных народов, поэтому прекрасная Россия будущего по Костомарову должна была стать национальной федерацией.

Стоит отметить, что такие взгляды отличали Костомарова от другого апологета федерализма и, кстати, уроженца Сибири Афанасия Щапова. Арестованный в 1865 году по делу «Общества независимости Сибири» Щапов в начале 1860-х годов выдвинул свою земско-областную теорию, суть которой сводилась к роли областей России как самостоятельных субъектов историко-правовых процессов. Приводя те же самые примеры вольно-общинной, независимой от государства колонизации Сибири, Щапов считал сибиряков и иных представителями одного великорусского народа, а не разными народностями. Но в конце 1850-х Щапов учился в Казани, а Ядринцев и Потанин слушали лекции Костомарова.

Вернувшись домой в Сибирь, Потанин, Ядринцев и их друзья стали генерировать проекты независимости Сибири один чудеснее другого. Для сибирских областников, как они называли сами себя, было очевидно, что Сибирь изначально заселяли свободные русские люди, а потом самодержавие занялось «штрафной колонизацией Сибири», заселяя её лишь каторжанами. Отсутствие крепостного права, по мнению областников, с лихвой компенсировалось произволом сибирской администрации. Взгляды областников, кроме достаточно наивного сепаратизма, состояли из сплава воззрений анархистов и народников. Так, например, в независимой Сибири, которая должна была стать могучей и богатой, планировалось избавиться от частной собственности. То, что история не знает примеров богатых и успешных обществ без частной собственности, не останавливало учеников Костомарова.

Сибирские областники вдохновлялись примерами борьбы за независимость США и испанских колоний в Америке. На Потанина огромное впечатление произвела статья востоковеда И.Н. Березина о колониях, из которой Потанин узнал, что колонии бывают торговые и земледельческие, при этом последние всегда добиваются независимости. Но насколько объективным был взгляд на Сибирь именно как на земледельческую колонию? Именно здесь жизнь и сыграла злую шутку с сибирскими областниками.

Они пребывали в уверенности, что Сибирь используется Россией лишь для эксплуатации её природных ресурсов и ссылки преступников. Однако Сибирь была ещё и важным элементом российской внешней политики. Во-первых, Сибирь служила для транзита товаров из Китая и Аляски в Россию. Чайная торговля с Китаем, начатая ещё в XVII веке, проходила через территорию Сибири, обогащая всю Россию. Граф Николай Резанов, мечтавший о русских колониях в Америке, воспринимал Сибирь именно как край, заточенный под обогащение торговлей, за счёт близости к Китаю, Японию, Индии, обеим Америкам.

Во-вторых, Сибирь было достаточно трудно назвать колонией. Да, Сибирь осваивалась колонизаторскими методами, но есть разница между колонизацией – процессом освоения новых земель, и колониализмом – целенаправленной политикой. Несмотря на всю разницу в уровне жизни между Сибирью и Петербургом, Сибирь считалась частью России – той частью, которой уготовано славное будущее.

Погубило же сибирских сепаратистов редкостное сочетание тех явлений, которые распространены крайне широко, но вместе сочетаются редко: малолетние идиоты, курение, офицеры и простое невезение.

Младший брат одного из заговорщиков-областников Фёдора Усова Гавриил учился в Омском кадетском корпусе. Как-то, будучи дома у старшего брата, Ганя Усов нашёл черновик прокламации «Патриотам Сибири». Ничего не поняв в содержании текста, малолетний кадет украл его, чтобы показать товарищам по кадетскому корпусу, где он пал жертвой шантажа: листовку отобрал один из однокашников, обещавший отдать её, если Ганя Усов принесёт из дому папиросы. После успешного обмена оба кадета закурили, и были пойманы курсовым офицером. Тот обыскал карманы и вдобавок к запрещённым папиросам обнаружил бунташную листовку, о чём и сообщил жандармам.

В мае 1865 года по Сибири прошли аресты. Были арестованы Усов, Шашков, Потанин, Ядринцев и их товарищи. На допросах арестованные не отрицали ничего – да, хотели создать независимую Сибирь; да, противники самодержавия; да, читали и народников, и анархистов.

Следствие прошло быстро, но приговора пришлось ожидать два с половиной года – дело Потанина и компании рассматривалось в административном порядке заочно, поскольку судебная реформа не затронула Сибирь на тот момент. Покушение Каракозова на Александра II ужесточило приговор. В феврале 1868 года Сенат вынес приговор, откорректированный императором.

Потанин был приговорён к 5 годам каторги. Ядринцев и двое его товарищей – Шайтанов и Щукин подлежали высылке в Архангельскую губернию с лишением прав и состояния. Братья Усовы, Ушаров и Золотин высылались туда же под административный надзор без лишения прав. Все остальные освобождались за отсутствием прямых улик. Перед отправкой на каторгу в финскую крепость Свеаборг Потанин прошёл через процедуру гражданской казни. Сибирский сепаратизм погиб в зародыше.

В будущем сибирский сепаратизм из политического заговора превратился в элемент фронды для образованной молодёжи и местечковой интеллигенции. Любое вольнодумное высказывание приписывали влиянию загадочной партии сепаратистов, но со временем всё заглохло. Истинным убийцей сибирского сепаратизма оказался Сергей Юльевич Витте, чьими стараниями был устранён главный и настоящий бич Сибири – транспортная оторванность от России. Транссибирская магистраль связала две части России, сократив время, необходимое для путешествия из Европейской России в Азиатскую. Эта же транспортная артерия стала перекачивать ещё больше предприимчивых русских из одного конца империи в другой. Русские из разных частей России открывали для себя друг друга.

Во время Первой Русской революции 1905-1907 годов в Томске прошёл нелегальный съезд Сибирского областного союза. Делегаты съезда говорили о Сибири уже как о неотъемлемой части России, которая требует для себя особого режима управления, но никак не свободы и самостоятельности государства. В принципе, стоит отметить, что в начале ХХ века сибирское областничество свелось к борьбе за скорейшее введение в Сибири земских и судебных учреждений. Казалось бы, в будущем сибирские областники должны превратиться в лоббистов интересов своего региона, а не борцов за независимость от имперского Санкт-Петербурга. Тем более, что областники активно избирались в Госдуму России от сибирских губерний, становясь частями общеимперской парламентской элиты.

Всё изменили революционные события 1917 года.

После падения романовской монархии к власти пришли представители политических сил и партий, обещавших преобразовать Россию в федеративное государство. Такие щедрые посулы привлекли к себе внимание сибирских областников, которые 6-17 октября 1917 года провели в Томске Сибирский областной съезд. Главной темой для обсуждения на съезде был вопрос организации автономной Сибири в составе России. При этом федералисты и автономисты так и не смогли ни о чём договориться, и съезд прошёл впустую, лишь обозначив стремление сибирских областников к активному участию в политической жизни страны.

Октябрьская революция окончательно добила старую русскую государственность, и она же привела сибирских областников к мысли о необходимости взять власть в свои руки. Тем более, что большевики, утвердив советскую власть в Сибири в лице Временного сибирского областного совета, не допустили создания Сибирской областной думы, чего так хотели областники. Особой остроты конфликту добавляло то, что подавляющее большинство сибирских областников 1910-х годов были по своей политической принадлежности эсерами, бывшими депутатами Госдумы Российской Империи, а при Керенском они же избрались депутатами Учредительного Собрания. И тут на историческую сцену сибирской политической жизни снова вышел Григорий Потанин.

После отбытия каторги в Свеаборге и ссылки в вологодский город Тотьму Потанин был амнистирован в 1874 году по ходатайству Императорского Русского географического общества. С 1876 по 1899 годы Потанин принимал участие в экспедициях в Китай, Монголию и Тибет, а в 1902 году окончательно поселился в Томске. Там он занимался просветительской деятельностью, организуя публичные лекции и выступления, посвящённые истории и экономике региона. В июле 1917 года постаревший Потанин принял участие в Первом Всекиргизском съезде в Оренбурге, и был избран депутатом Учредительного собрания от Семипалатинска. Потанин к 1917 году был стар, болен и не мог проявлять политическую активности времён дела «Общества независимости Сибири». Но у Потанина оказался преемник и протеже − Пётр Яковлевич Дербер.

Родившийся в 1883 году в Одессе Дербер учился на юридическом факультете Томского университета и там же он стал членом партии социалистов-революционеров в 1902 году, получив партийные клички «Петя Маленький», «Кнопка» и «Крошка». Все эти клички были вызваны малым ростом Дербера.

Дербер встретил большевистский переворот в Петербурге в штыки. В октябре и декабре 1917 года он был делегатом съездов сибирских областников в Томске, где занимал важнейшие и ключевые роли. Декабрьский съезд сибирских областников принял решение о создании независимой Сибирской республики. Подпольное заседание сибирских областников, формировавшее правительство молодой республики, было настолько конспиративным, что многие деятели сибирского областного движения узнали о своём назначении на министерские посты много позже. Например, министр внешних сношений Сибири Вологодский узнал о своём назначении лишь в июле 1918 года, когда советская власть в Сибири была свергнута. К слову сказать, Вологодский в своих мемуарах описывал Дербера следующим образом: «Я его много лет знал как активного эсера под партийной кличкой «Пети Маленького». Одно время он у меня укрывался от преследования жандармов, и я его сам на своих лошадях отвозил на ближайшую станцию для отправки по железной дороге. Это был действительно «Петя Маленький». Он был очень маленького роста, сутуловатый, с острыми глазами, с чистой детской улыбкой, но парень умный, ловкий и хороший оратор».

Георгий Гинс, юрист и министр колчаковского Временного Всероссийского правительства, описывал Дербера менее приязненно, отмечая, что он жил в Сибири за счёт партии эсеров и представлял «особый в России, нелюбимый широкими кругами русского общества тип чисто политического деятеля».

Петру Дерберу не удалось создать устойчивой государственной власти. Его сомнительная заслуга заключалась лишь в том, что он первым обозначил сепаратистские тенденции в Сибири в условиях Гражданской войны. Сама по себе авантюра с независимой Сибирью оказалась крайне неудачной: правительство не было до конца сформировано, многие его министры, включая Дербера, бежали от большевиков во Владивосток, а никаких реальных политических действий сибирское правительство Дербера совершить не смогло.

Сам Дербер в сентябре 1918 года сложил с себя все министерские полномочия, при Колчаке был агентом по закупке мяса и участвовал в антиколчаковском подполье. Несмотря на свою неприязнь к октябрьскому перевороту, Колчак оказался для Дербера гораздо неприятнее. Поэтому дальнейшая жизнь Дербера была связана с советской властью. Пётр Яковлевич был комиссаром западносибирских партизан, работал консультантом большевистского Сибревкома, а в 1923 году был приговорён к пяти годам тюрьмы за свою былую антисоветскую деятельность.

После освобождения из тюрьмы в 1924 году Дербер поселился в Москве, где работал в Госплане и Наркомторге. Причины его живучести, вероятно, стоит искать в том, что он был знаком с видными деятелями дореволюционной борьбы против царизма вроде того же Потанина, участвовал в антиколчаковском анархо-эсеровском движении и консультировал Сибирский ревком. Последним местом работы Дербера стало Центральное бюро краеведения. В 1929 году региональные филиалы ЦБК были привязаны ОГПУ к «Академическому делу» как филиалы «монархистской контрреволюционной организации», но даже это Дербер успешно пережил.

В январе 1938 года «Петя Маленький» был арестован НКВД. В марте того же года он был приговорён к расстрелу, с немедленным приведением приговора в исполнение. Дербер был обвинён в создании контрреволюционной террористической организации, а реабилитирован он был лишь в 1991 году.

А правительство независимой Сибири существовало и без Дербера ещё несколько месяцев в течение 1918 года под руководством совсем другого человека – Петра Васильевича Вологодского. Но об этом в другой раз.

Задонать своей кибердиаспоре
И получи +14 баллов социального рейтинга!
Image link