Война с Наполеоном стала первой масштабной войной в эпоху доступной и уже достаточно развитой печати. Тогда в России появились первые пропагандистские листовки, в которых государство обращалось напрямую к своему народу. Отношения между сословиями в еще крепостнической России были совсем не такими, как в эпоху массового общества, где массовая регулярная пропаганда стала обычным делом — поэтому случай войны 1812 года особенный.
Правление Наполеона сопровождалось карикатурной войной с самого начала его великих завоеваний. Британия соперничала с ним за колонии, в том числе с оружием в руках, и английские издания буквально бомбардировали своих читателей насмешками над императором Франции. Кроме исторически не очень доброжелательной к галлам Британии, немцы и некоторые другие соседи тоже подогревали настроения своих подданных. Россия была в стороне от этой кампании, потому что даже во время конфликта при Павле у наших стран были благородные отношения, а позже Россия и Франция сражались на одной стороне. Русская сатира в адрес французов появилась только в 1812 году.
Всю тогдашнюю пропаганду можно условно разделить на газетно-журнальную и листовочную. Газеты с журналами следовали обычной западной традиции карикатуры, при этом начиная подражать народному лубку. Стоит отметить, что ни во время войны, ни после, отечественные издания не стеснялись в выражениях. Сравнивали Наполеона с дьяволом и награждали страшными титулами тогда все — от князя до башмачника. Прекрасной иллюстрацией такой риторики в высоких кругах будет портрет Кутузова с помещенным под ним панегириком:
Кутузов! образ твой Россия и вселенна
На олтарь сердец потщится утвердить;
Святая истинна, тобой восстановлéнна,
В веках твои дела должна изобразить.
Ты памятник воздвиг не из металлов;
Ты цепи снял с Царей, народы свободил;
Ты гидру низложил богопротивных Галлов;
Ты истребителя вселенной истребил!
Наполеон здесь назван ни много ни мало истребителем вселенной. Понятное дело, поэтический язык того времени не имел в виду, что Корсиканец буквально уничтожал вселенную. Такого европейцы не говорили даже о нехристианских народах. Это скорее демонстрация гнева и реакция на поведение интервентов в России. А еще показывает нам, что весьма громкие и пафосные слова о прошедшей войне звучат у нас не впервые.
Из всей печатной пропаганды самый эффектный вид для нас имеют лубок и печатные картинки для народа. Они в приближенном народному стилю рисунке показывали, как лихо русские разделываются с французами. Язык военного лубка тоже был важен. Стоит лишь вчитаться в слова, что «француз не тяжелее снопа». Это даже не метафора — крестьянину буквально говорили, что он, как тренированный работой в поле здоровый мужик насадит щуплого наемника на свои вилы подобно снопу, а то и легче. Вчера ты кидал сено, а сегодня проявишь удаль и выкинешь со своей земли супостата — такой простой посыл.
Интересный факт: в листовках почти не было объяснений, почему надо бить Наполеона. Они объясняли только как это делать и поддерживали боевой дух. Предполагалось, что и офицер, и простой мужик все понимают сами без указания сверху. Такой же была и пропаганда Первой мировой, которая спустя сто лет заимствовала опыт Первой отечественной. Разъяснять, почему, собственно, вам необходимо стать под ружье, начали только в Гражданскую.
Пропаганда для «хорошего общества» была совсем другой. Офицерам не нужны были красочные инструкции по поведению на поле боя. У дворян был свой язык — не военно-патриотический, а относящийся скорее к переосмыслению собственной роли в России, отношению к иностранцам и осознанию себя русскими, а не фанатами французской культуры и ведомыми. В то время, как враг подступал к Москве, в Петербурге начали издавать карикатуры, которые указывали на неуместность, постыдность и вред галломании. Сами французы из небожителей были превращены в обычных и не очень приятных людей, что подтверждалось сводками новостей, а русские, берущие в гувернеры очередного нищего пройдоху из Парижа — представлялись людьми без ответственности и чувства собственного достоинства. Пожалуй, средства журнальной карикатуры были не очень изящными, но война требовала сжатых сроков. Нужно было показать всем даже очень далеко от передовой, что люди, воспитывавшие русских детей и торговавшие платьем в петербургских магазинах, считаясь элегантными и цивилизованными — теперь устраивают из церквей конюшни.
Вместе с пропагандой о себе и для себя, газеты и журналы уделяли внимание народу. Карикатуры и листовки о подвигах ополченцев и казаков делались не только для поднятия боевого духа армии, но и для того, чтобы указать высшим сословиям, какой им достался чудесный и героический народ, обратить на него внимание тех, кто прежде видел в простолюдинах только источник дохода, а не «тоже русских православных людей». Картинки для дворян не всегда отличались по стилю от тех, что были предназначены народу, зато их легко распознать по подписям. Сюжеты вроде «Русского Сцеволы» могло понять только образованное сословие, да и вышедшая в 1815 году так называемая «Требеневская азбука» совершенно точно не предназначалась для крестьянских детей, хотя уделяла крестьянину много внимания.
Хотя русское общество, разделенное культурой и законами, даже после победы над общим врагом не могло сплотиться по-настоящему, агитационные материалы той войны послужили примером для всех последующих поколений карикатуристов, плакатистов и сочинителей лозунгов, не исключая советский период и новую Россию. Можно даже попробовать поискать сходства, главное — не забывать об известном историческом переломе, который мы уже упомянули.
