Все, кто читал книги, когда-либо брали их у знакомых. Все, кто брал книги у знакомых, не вернули хотя бы одну. Основываясь на двух этих утверждениях, делаем вывод, что наш читатель: 1) не вернул книгу, 2) ему не вернули. Теперь, когда наша вина доказана, рассмотрим, как к этой проблеме подходили создатели экслибрисов.
Обычный экслибрис просто маркирует книгу. Он нейтрален, он никого ни в чём не винит, в отличие от вашего автора. Экслибрис констатирует факт. Либо на латыни, либо на родном языке владельца. Он говорит: «Из книг такого-то», или даже короче — «Священноинока Досифея».
Это вежливо, но одновременно такая ненавязчивость возлагает на того, кто позаимствовал книгу, ответственность. Ярлычок наклеен, мы оба о нём знаем. Ты ведь честный и ответственный человек, правда?
Набирая эту строку, автор вздохнул, прикидывая, со сколькими книгами из своей библиотеки он обошёлся не совсем как подразумеваемый ответственный читатель. И с их хозяевами, конечно же — да простят они его, если помнят об утратах. Для таких, как автор, изобрели более прямолинейные приёмы (этот подлец явно отвлекает огонь от вас на себя не из благородства, а чтобы искупить свои библиотечные грехи и выглядеть в ваших глазах получше — прим. авт.).
Самый простой и распространённый приём: указание не просто на владельца или библиотеку, а на конкретное место книги. Совсем ненавязчиво, но твёрдо следующие экслибрисы говорят нам, что если мы держим книгу в руках где-то помимо указанной на нём локации, то значит, она должна быть туда возвращена по окончании обещанного срока.
Из них хочется выделить экслибрисы князя Василия Долгорукова-Крымского, под командованием которого русские войска взяли, как несложно догадаться, Крым.
Два разных экслибриса обозначают не разные места, а одно: имение графа под названием Волынщина-Полуектово. Волынщина здесь — не топоним, а название села Волынщино. А Полуект — боярин из рода Волынских, владевший имением в XV веке. Задолжать всем этим титулам совсем не хочется.
Встречаются и более прямолинейные надписи. Сравните, как по-разному звучат: «Из книг Н. В. Дмитриева» и «Из книг, одолженных у Георга Нордбарна».
Всего одно слово — и у нас уже есть побуждение одолженное вернуть. Оно ещё и подкреплено весьма многозначительной иллюстрацией, на которой хозяин снисходительно протягивает книгу крохотной фигурке просителя, смиренно сложившего руки. Георг Нордбарн (а это, очевидно, он), пожалуй, изображён даже слишком высокомерно. Взгляните, как он держит книгу кончиками пальцев и как смотрит на своего знакомого. Либо здесь перебор покашливаний и покряхтываний: «Верни-ка, братец», либо Нордбарн очень устал от того, что ему не возвращают. Интересно, был ли оправдан сюжет этого ярлыка — может, библиотека его владельца изрядно поредела, и в таком случае — кто мы такие, чтобы его судить.
В качестве последнего примера приведём экслибрис, который никого не стыдит и даже не указывает на принадлежность книги.
Он не даёт забыть о другом — о личности дарителя. Отличная идея, если вы хотите увековечить своё имя — пусть даже в провинциальной библиотеке. Сделайте такие наклейки и внесите несколько книг в местные фонды.
Графу Михаилу Михайловичу Толстому это было нужно меньше, чем вам, потому что он был знаменит своим родом и положением в обществе, а также чином гласного Одесской городской думы, почётного мирового судьи Одесского уезда, пожизненного члена Общества сельского хозяйства Южной России, члена правления Общества сельскохозяйственного птицеводства, членом Одесского библиографического общества, действительного члена Одесского общества изящных искусств, а ещё он был почётным попечителем Александрийской гимназии. Но начать с экслибриса, вероятно, не самая плохая идея.
