С появлением массового общества любая война ведется на двух уровнях. Первый — собственно боевые действия, а второй — информационный. Информационную войну даже рассматривают как отдельную и говорят о ней независимо от того, что происходит там, где стреляют. Ее обсуждают, изучают и пытаются понять, кто ее выигрывает, либо уже выиграл. Даже если «настоящая» война еще вовсю идет.
И правда, не всегда успехи и неудачи на полях сражений отображаются в пропаганде. Хрестоматийным и очень красивым примером является поведение японцев в ходе Второй мировой. Императорская ставка делала регулярные объявления, которые оповещали народ Японии о ходе войны. Поначалу сообщения более или менее соответствовали фактам, но начиная со сражения в Коралловом море японские победы начали преувеличивать. В 1945 году, когда Япония потерпела поражение на Окинаве, Императорская ставка сообщала об огромных потерях американцев. Даже в последнем сообщении ставки, уже в августе, говорилось о японских победах. Поэтому многие японцы были шокированы, когда война внезапно закончилась для них поражением. С тех пор у них появилось крылатое выражение: «сообщение Императорской ставки», которое означает недостоверное официальное сообщение, или просто лживую пропаганду.
Вероятно читателю знакомы похожие случаи из гораздо, гораздо более близкого времени, чем то, о котором мы сейчас расскажем. Обратимся к гражданской войне и ее главным силам: красным и белым.
Основными носителями рисованной пропаганды тогда были не только плакаты и листовки, а также и газетная карикатура. Многие знают о красной прессе, но белая пресса тоже существовала и была довольно массовой. Точных данных о количестве ежедневных печатных копий нет. В одной только Киевской губернии выходило 284 000 экземпляров белых газет и листовок в день. Эта цифра должна быть умножена в несколько раз на всю территорию, контролируемую белыми, особенно на пике их состояния.
К концу 1918 года белыми издавались 3 фронтовые, около 25 армейских и около 70 дивизионных газет, общий их тираж составлял 300-400 тысяч экземпляров. Кроме того, дивизии и полки получали ежедневно несколько сотен тысяч экземпляров центральных и местных газет. Относительно плакатов встречается такая цифра: по неполным подсчетам, на территории РСФСР за 1918—1922 годы было выпущено 854 агитационных плаката. Речь идет только о наименованиях, а не о тиражах.
Кроме того еще существуют стереотипы о красном плакате и графике коммунистов в общем — как о радикально новой, отличающейся от того, что делалось в России в 1910-е. Но изменения случились не сразу и не были всеохватывающими. И белый и красный плакат произошли от военной агитации Первой мировой. Художники, рисовавшие, как русские бьют немцев, и призывавшие участвовать в военном заеме, выбрали разные стороны, но не меняли свой стиль, потому что перешли к красным.
И те и другие использовали несколько визуальных языков: это иконопись, лубок, журнальная карикатура, живопись авангарда. Визуальный язык иконы моделировал образы добра и зла, лубок передавал динамику революционных событий, карикатура создавала запоминающиеся образы вождей, авангардистские решения на плакатах отражали социальные ожидания левых о будущем индустриальном мире. Все, кроме авангарда, было близко простому народу и в теории должно было быть понятно.
Цель левых была в перекодировании довоенной картины мира, где все «свои». Есть свои хорошие и есть свои плохие, но они все в той или иной мере русские и (почти все) православные — даже господа для простых людей в известной мере свои. Красная пропаганда разделяла общество на якобы враждующие классы, пытаясь показать, что интересы у них общие, и интересы низших классов ущемляются высшими. Звучит довольно сложно для того, чтобы вместить в одну картинку, но при многолетней бомбардировке такая стратегия вполне может дать эффект. Особенно воздействуя на неискушенный ум.
У белых, в свою очередь, на первом плане была защита того, на что покушались красные. Они апеллировали не к «классовым интересам», а к общечеловеческим ценностям: «свобода и справедливость», «родина и свобода». Как важнейшая ценность представлялась единая и неделимая Россия, а большевики изображались не как русские патриоты, а как немецкие агенты, подчеркивалось также еврейское происхождение известных революционеров.
Важнейшая тема белой пропаганды — преступления красных: газеты, брошюры и плакаты распространяли новости о массовых казнях, пытках и осквернениях церквей, совершенных большевиками, они также содержали информацию о проблемах холода, голода и невероятных трудностях жизни в подконтрольных красным областях.
Позитивными темами белой пропаганды были: спасение России, закон и порядок на белой территории, гражданские свободы и определение будущего порядка в России Учредительным собранием. Последнее, вероятно, было плохо понятно простому человеку. К этому добавлялся тот факт, что у белых к началу войны не было цельной позитивной картины будущего мира, не было «сценария счастья» кроме избавления страны от большевиков. Ещё у белых не было общего пантеона героев в силу того, что добровольческое движение не выступало единым фронтом. Для красных это были общие на всех революционные идеологи и командиры, которые ведут в бой таких же героев рабочих и крестьян. А впереди у них заводы, земля и будущее, где они хозяева и вообще пануют.
Отсутствие широкого спектра идей и призывов у белых было обусловлено, возможно, верой в то, что люди будут естественным образом стекаться в антибольшевистский лагерь. Белые не прикладывали значительных усилий для создания четкого образа будущего и картины счастья отличной от той, где они просто избавят страну от войны, террора и сопутствующих проблем.
Трудности красной пропаганды были также значительны, поскольку военный коммунизм как идеология не вселял в массы воодушевление, предполагая революционный террор и реквизиции. Некоторым это могло прийтись по душе, но вообще людям не свойственно желание устраивать разборки и дележ во время войны с иностранным противником (напоминаем, что в начале гражданская шла параллельно с Первой мировой). Скорее крестьянин и рабочий хотели мира. Вернуться к привычному быту, а не увеличивать свои богатства неясными и рискованными методами, в том числе — с оружием в руках против такого же вооруженного противника.
Как видно, проблемы с коммуникацией были у обеих сторон. При этом сейчас мы не можем оценить весь масштаб воздействия рисованной пропаганды. Не узнать, какую роль она сыграла в том, что крестьяне какой-нибудь губернии или рабочие завода N перешли к красным либо белым. Или сначала к белым, а потом к красным. Понять, как воспринимал массовый потребитель того времени эти плакаты и карикатуры уже не представляется возможным, а воспоминаний на таком уровне не остается. Никто не интервьюировал ни солдат, ни офицеров. Поэтому у нас есть только косвенные данные и теории.
Кажется, что пропаганда была примерно одинаковой убедительной силы. На стороне белых были враждебность красных к религии, угроза зажиточным людям и факты террора. У красных — образ будущего, который нам сейчас может казаться утопическим и неубедительным, но возможно он не был таким для наших малообразованных предков.
Также не стоит переоценивать информационные победы. Помните об Императорской ставке? Возможно красные одержали победу не благодаря тому, что убедили рабочих и крестьян, а благодаря чему-то сверх этого. Может быть даже их пропаганда толком не работала — так же, как толком не работала пропаганда белых. Мы все еще смотрим на мир глазами победителей и не видим многого.
