Когда во всем мире, в муках Второй промышленной революции, рождалось то, что сегодня мы называем дизайном, — люди творческих профессий обсуждали социальные проблемы, связанные с созданием и использованием вещей, не меньше чем сегодня. Может быть, даже больше, так как с конвейером и рекламой они столкнулись впервые. Всяческие кружки и объединения художников, архитекторов и тех, кого впоследствии назовут дизайнерами, имели собственные издания, на страницах которых и публиковали рассуждения, споры и даже проповеди. В России, как вы вероятно знаете, был «Мир искусства».
Мимо этого кружка и мимо этого журнала не прошел почти никто из тех, кто позже влиял на «советский» дизайн — а значит и на мировой. О советском дизайне и его идеях говорят часто, а что было прежде него, по привычке упускают из вида. Раньше было нельзя говорить о таком вслух. Но сейчас-то можно. Поэтому нам ничто не мешает открыть журнал мирискусников и почитать, что для них писали философы того времени, и как рассуждали они сами.
Итак, перед нами небольшая статья Василия Розанова под названием «О древнеегипетской красоте». Название обманчиво. Розанов пишет не о египетской культуре, а о том, каким языком описывали красоту авторы Древнего Востока. Статья длинная и хотя не очень сложная, она сама по себе наверное будет интересна только ценителям творчества Розанова. Поэтому рекомендуем вам читать ее только если действительно хочется и есть час свободного времени, чтобы продираться сквозь толкования древнеегипетских символов, отсылки к текстам античных философов и Библии.
Мы сконцентрируемся на том, под каким причудливым углом Василий Васильевич смотрит на консьюмеризм и шопоголизм наблюдаемых им женщин. Да, да, именно всё вот это: спонтанные покупки и прочее. Сделаем поправку на время и переведём рассуждения религиозного философа на современный язык, которым говорят дизайнеры, рекламщики и маркетологи.
Итак, Розанов рассказывает нам, что «любил садиться на лавочку Гостиного двора, со стороны Иверской часовни (в копии), и наблюдать лица во множестве проходящих здесь женщин, молодых и старых, иногда детей, но большею частью молодых, то жен, то девушек и возможных невест». Все они были клиентками местных магазинов, и Розанова интересовали именно те, которые были дурны собой. Дурны и еще лучше, вдобавок к этому, ограничены в финансах. Они часами ходят по магазинам в поисках покупки, на которую долго копили, и которая должна по их мнению несколько приукрасить их внешность. Розанов описывает это так:
И вот — урывая от обеда, от детей, от мужа, бедная «дурнушка» зажимает рубль в руке и бежит сюда: сколько мучительной проверки, что именно выбрать; и у купивших — сколько сомнения, что они купили не то, что выбор мог быть тщательнее и вещь — удачнее. Вот — неудачная покупщица: лицо её темно. Нельзя же войти обратно в лавку, и швырнув картонку, потребовать обратно деньги. Деньги лежат в «конторке», перемешанные со всякими другими:
Тут есть дублон старинный — вот он…
……………………………………………….
И скольких человеческих забот,
Обманов, слез, молений и проклятий
Оно тяжеловесный представитель.«Дублона» нельзя обратно взять; и между тем вещь, за «обман, слезы и проклятие» взятая, не стоит вовсе его; или, пожалуй, и «стоит», но с придачей рубля — могла бы быть взята другая и, наконец, настоящая, насыщающая вещь, к которой так порывалось сердце, но бедная женщина, запрятав этот второй «рубль» особенно далеко, сберегла его все-таки для мужа и купила совершенно негодную, до слез негодную вещь. И приходилось видеть именно слезы, или глубокое расстройство на лицах, несущих покупку. Что может быть печальнее неудачной покупки: ведь это месяцы ожидания, тысячи мысленных «примериваний», и, наконец, тончайшая деликатность: на кислое замечание продавщицы: «Сударыня, нельзя-же вечность примеривать» — она берёт последнюю бывшую в руках вещь, совершенно неудачную, и уходит почти плача, извиняясь, с ужасным унынием в душе.
В сторону отметим, насколько проблему решил бы законный возврат не подошедшей вещи. Сейчас можно раз за разом перезаказывать и перепримерять. Но примем коммерческую реальность рубежа XIX—XX веков и пойдем дальше.
Розанов описывает эту бытовую драму не просто так. По его словам, она — триггер мании покупок. Схема такова: женщина, которая объективно выглядит некрасиво, при этом бедна, в поисках того, что «поправит» её внешность, совершает неудачные покупки, которые подводят её к мысли: «Надо искать дальше». И так далее, до бесконечности, поскольку, даже если бедняжка и найдет парочку неплохих вещей, то всё равно в собственных глазах не станет краше.
Да что там дурнушки — кто не видел, как красивые женщины выбирают себе одежду? Никакой модельер или арт-директор в мире, никакой Стив Джобс и Артемий Лебедев в этот момент не сравнятся с ними в суровости выводов.
Разумеется, Розанов, сразу же после описания страданий старинных консьюмеристок прибегает к Ветхому Завету. Он указывает на библейское описание женской красоты — как красоты самого тела, так и того, насколько богато, со вкусом и любовью описано украшение уже прекрасного тела драгоценностями. После чего идет такое же пышное и роскошное описание архитектуры рая, который древние авторы презентуют нам как образец какого-то совершенно запредельно мультимиллиардерского урбанизма. Всё там дорогое до жути, всё прекрасно внешне, а в центре ещё и Древо жизни стоит и приносит плоды (плоды это важно, запомните, об этом будет далее).
И вот, русский философ указывает на очевидное. Не такой рай мы себе представляли — «где не женятся и замуж не выходят», а также, где не бывает рождений. Ведь стоит же дерево и дает плоды. А наше видение рая — такое же пресное, как лица московских покупательниц. При этом Розанов не дает нам сделать ошибку и трактовать священный текст в духе эстетизма, популярного в те годы. Несмотря на то, что в Библии долго и со вкусом описывают внешнюю красоту, в ней, разумеется, нет никакого первенства внешнего и главенства поверхностной красоты над внутренней. Ведь дальше, после описания золотого города с прозрачными воротами, идет важнейшая приписка: «И не войдет в него ничто нечистое, и никто, преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни». Иными словами, люксовая загробная жизнь доступна только праведникам. Чтобы заслужить вечный внешний люкс, нужно иметь люксовую душу.
При чем тут несчастные шопоголички? Сейчас всё станет немного яснее. Розанов переходит к Сократу… Ну да, ну подождите. Сократ писал именно о том, что приводит человеческий механизм потребительства в действие. Знаете, мы в этой рубрике часто используем гиперболы, но, как ни странно, не в этом случае.
К слову, не удивляйтесь, что наш философ перескакивает от Библии к египтянам и древним грекам. Он, как и многие его современники, старался искать общее у Священного писания и античности. Не то чтоб это было ново, или этим не занимались христианские богословы — старо и занимались. Но в случае с Розановым мы наблюдаем не «скучное академическое» богословие, а попытку «оживить» Библию и сделать ее ближе и понятнее человеку из плоти и крови — так как он это понимал.
Так вот, Сократ утверждал, что у человеческих душ сохраняются воспоминания о совершенной небесной красоте, которую они наблюдали до того, как «спустились на землю». В этом очень легко читается христианское воспоминание о потерянном рае. Зрение — утверждает Сократ — самое острое из человеческих чувств, и красоту мы воспринимаем в основном через него. А страсть к земной красоте пробуждается в нас, потому что: «…тот, кто, видя земную красоту и воспоминания о красоте истинной, окрыляется…».
Как видите, люди достаточно давно осознали, насколько важна внешняя красота, и даже придали ей сакральный смысл. При этом Сократ тут же описывает ошибку, которую люди тоже совершали всегда — отделение внешней красоты от её духовного наполнения и «поклонение» ей как божеству. Или просто чрезмерное увлечение ей, которое влечет за собой дурные последствия: страсть к человеку или вещи может легко сгубить кого угодно.
Иными словами, когда те самые дурнушки ищут, чем себя украсить, и впадают в шопоголизм, они, на самом деле, стремятся к первоначальному совершенному образу человека. Они стремятся к совершенному телу и раю из хрусталя и изумрудов, из которого Бог когда-то изгнал Адама и Еву. Их примитивная и разрушительная страсть к покупкам в розановской интерпретации оказывается попыткой преодолеть то, что согласно Библии является корнем всех человеческих бед.
По мнению Розанова результатом «обездуховливания» внешней красоты стала другая крайность — появилось мнение, что высшая добродетель лежит исключительно в аскезе, а красота — она от Лукавого и вообще, в раю советскому человеку ничего такого не нужно. Но поскольку природу человека не изменишь, то он всегда будет стремиться к красоте. Если вы внушите ему, что это — поверхностное и дурное стремление, которое происходит от «греховной плоти», то тем самым заставите бесконечно страдать уже здесь на Земле, не дожидаясь никаких страшных судов.
Страдать совсем как те «покупщицы», которые бесконечно ищут на полках потерянный рай.
