В прошлом выпуске Иллюстры мы рассматривали перспективы архитектуры советского модернизма в теоретически возможном прекрасном будущем. Ладно, пускай будущее будет просто симпатичным. Стоит напомнить, что ваш покорный слуга пришел к двум выводам:
- Модернизма сохранилось очень много, и от него никуда не деться. К тому же, он довольно многим интересен и даже симпатичен.
- Чтобы продолжить любую архитектурную традицию из нашего прошлого и не превратить ее в кошмар, требуются серьезные культурные сдвиги, которых не видно даже на далеком горизонте. Поэтому остается только теоретизировать.
Как и было сказано, теоретизирование — это вклад в будущее. Приступим.
Для начала разберемся, к чему мы хотим приложить наш неомодернизм. Будет ли это жилая архитектура или общественная? Автор готов воевать с оружием в руках, чтобы больше никому не пришлось жить в немецко-советском экспериментальном жилье. Оно некрасиво, оно создает вокруг себя и внутри себя среду, менее пригодную для приятной жизни, нежели альтернативы, которые человечество уже изобрело. К тому же модернизм именно в СССР — это во многом архитектура бедности. В условиях отсутствия средств и квалифицированной рабочей силы это приемлемый вариант для города. На время. И это время прошло.
Печально знаменитые на весь Союз армянские строители сделали так, что один их город буквально сложился и погреб под собой жителей
Жилой модернизм может быть интересным. Особенно хорош он в инстаграме или в нашей рубрике «Райцентр». Как раз на этой неделе мы показали пример «инстаграмной архитектуры». Выглядит круто, особенно с выгодных ракурсов. Но конструктивно это та же панелька со всеми ее минусами — просто густо нарумяненная и напудренная.
Что касается общественной архитектуры, то в этой области западный мир уже ушел немного вперед. Он, безусловно, вдохновлялся советскими достижениями, что не мешает нам подглядывать у них снова и снова. Тут вопрос скорее в том, а с чем будут такие общественные здания соседствовать. Если мы рано или поздно свернем на верный путь ограниченной этажности и начнем строить чем дальше от центра, тем ниже, то здания-корабли и здания-звездолеты из 70-80-х годов окажутся неуместны почти в любой части города будущего. По стилю они тоже не очень подходят к жилью, к которому стоит стремиться. Слишком много стиля и слишком мало тепла и уюта. Иначе говоря, эта архитектура исторически создавалась не для улучшения жизни человека и адаптации к его нуждам, а скорее как идеологический манифест.
Но раз она все равно въелась в нашу культуру, то придется с ней мириться. Для этого автор предлагает выделить для модернизма нечто вроде резервации. Сделать исключение наподобие того, которое уже сделано для церквей. Церковная архитектура не подчиняется светской и почти всегда резко выбивается из окружающего пространства. Как старая, так и новая, которая не изменилась революционно в силу очевидных причин. Она продолжает воспроизводить древние формы среди сталинок, панельных хрущевок, лужковского капрома и собянинских жилых ульев. При этом даже выгодно от них отличается.
То же самое можно устроить для модернизма. Найти ему сферу применения и сделать традиционным для определенных типов зданий. В таком случае контраст жилья и общественных зданий будет восприниматься не как неумелое городское планирование, а как традиция, подобно традиции церквей.
Если вы были в церкви, то знаете, что, как правило, в ней царит особенная церковная атмосфера, обеспеченная в том числе ее архитектурными особенностями. У позднесоветского модернизма тоже есть неповторимая атмосфера. Найдите ближайший ДК, театр или что угодно в этом стиле — главное, чтобы он не был испорчен современным ремонтом, — и просто погуляйте по коридорам. Вы должны почувствовать. Как почувствовали авторы советского фильма «Чародеи», которые сделали центральным местом сюжета огромное модернистское здание с бесконечными коридорами, в которых герои теряются, как в лабиринте Минотавра.
Слава Богу, минотавров не существует, и, скорее всего, вы просто ощутите уют старой архитектуры, которая будто бы еще не до конца перенеслась из прошлого в настоящее. Это чувство автор находит близким тому, что мы переживаем во сне. Стоит признаться, что ему часто снятся сны именно в декорациях такого советского модернизма, и это вовсе не кошмары. Вот это самое чувство из старых коридоров с полами из дешёвого мрамора и стальными перилами архитекторам и стоит пытаться поймать, чтобы перенести в новую архитектуру. Тогда у нее появится человечность, которой так не хватало в стране панельных девятиэтажек и домов культуры в форме «Титаника» из оригами.
