Эту статью давно надо было написать, но, как часто бывает, требовалось, чтобы что-то подтолкнуло. В этот раз читатель из комментариев, который запутался в русских понятиях «древность» и «средневековье». Автор не видит в этом ничего предосудительного, и более того, это вполне закономерно. Винить стоит рассогласованность наших наук.
Мы не будем глубоко забираться в терминологию и то, как она применяется в академической среде. Сейчас важно, как она влияет на массовое восприятие. Прежде всего визуальное.
Для начала опишем общую картину. В русской науке не существует четких понятий о древности и Средних веках. Ни в истории, ни в науках об искусствах, в которых все еще более расплывчато. Попробуйте спросить одного знакомого историка, что такое Древняя Русь, а другого — что такое средневековая Русь. Ответы могут не совпасть. «Древней Русью» у нас называют либо время до распада государства со столицей в Киеве, либо до монгольского нашествия. Это уже довольно значительные расхождения с разной аргументацией. Но это у «обычных» историков.
У искусствоведов древность доходит аж до XVIII века. Подразумевается, что преобразования Петра, которые не воплотились одномоментно и затронули только часть русской культуры, поставили точку в древности. Как видите, автор уже ворчит и не согласен. Он не согласен с этой точкой зрения по целым двум пунктам, но об этом чуть позже, а пока разберемся с нашей путаницей.
Если быть кратким, то слово «древность» на протяжении нашей истории использовалось для обозначения времени за некой условной границей. В XIX веке им действительно описывали скопом «все до Петра», используя в том же смысле выражение «русская старина». Тем, кто знаком с русской классикой, эти понятия должны быть знакомы. Ваш покорный слуга находится под влиянием литературы именно XIX века, потому что приходится много ее читать. Неизбежно в речь проникают слова, которые, может быть, современному непрофессиональному читателю кажутся не совсем понятными и уместными.
Граница древности сдвигалась несколько раз. Ей было крещение России, распад государства со столицей в Киеве (как его корректно называть в 2023 году?), нашествие монголов. Так выражались книжники еще до появления исторической науки. И тут мы приходим к Петру, который создает новую новость, отсекая древнюю древность. Не то чтоб он был первый. Когда русские избавились от монголов, тоже посчитали, что кончилась старая темная эпоха и началась новая светлая. Правда, в отличие от XVIII века, говорили именно о возрождении. Большевики не догадались назвать дореволюционные миллиарды лет истории Земли древностью — и это большое их упущение.
Вероятно, в будущем древность переосмыслят еще не раз. Теперь давайте о проблемах.
Русские закрывают глаза на мировую (читай, условно западноевропейскую) науку, отказываясь принять ее периодизацию. Согласно таковой Россия и появилась на свет как средневековое государство.
Как мы знаем по русской литературе и археологии, выглядела и крякала она тоже по-средневековому. Русские книги, из которых мы черпаем сведения, до XIV века все написаны средневековым греческим почерком. Верстка этих книг совпадает с версткой западноевропейских средневековых рукописей. Инициалы, орнаменты, миниатюры, переплет — все в русле общеевропейского средневекового искусства. Архитектура, создавать которую помогали греки и итальянцы, совсем не из времен античных философов и цезарей.
А, вот, стоп. Вот оно, самое главное. Россия взяла свою высокую культуру от христианского Рима, точнее, от его греческой восточной части (позвольте мне употреблять настолько размытые выражения). Наши искусства ведут историю от греческих средневековых искусств. Не от античных. По крайней мере, не непосредственно от них. Греки ко времени крещения славян значительно преобразились по визуальной части. Никто не назовет Византию Древней Грецией. В этом кроется самое главное противоречие. У нас есть четкие представления об Античности и том, как она выглядела. Даже ребенок знает про колоннады, статуи обнаженных героев, хитоны и все такое. Средневековье — совсем другая картинка в нашей голове. Да, конечно, оно было очень разнообразным, но сейчас не об этом, а о том, что тут мы имеем одно слово, которое применяется в одной и той же области в нескольких противоречащих друг другу значениях.
Историки вполне могут жить с этим. Что им до того, что искусствоведы могут назвать начало эпохи русского барокко древностью? Но это сбивает с толку обычного читателя. Вот его картину мира жалко. Путаница в академии проникает в публицистику и повседневный язык. Несет некорректный посыл, запутывая и без того неважно знающего историю среднего россиянина.
Язык «Иллюстры» не сухо-научный. Мы стараемся использовать как можно меньше специальных слов, поэтому позволяем себе больше вольностей, чем это может делать, например, серьезная публицистика по истории искусств. Тем не менее надо же быть последовательными и понятыми аудиторией. Также нам желательно не расходиться с наукой там, где в этом нет необходимости.
Автор придерживается мнения, что разумнее всего не пользоваться словом «древность» вообще, когда речь идет о России. Оставим ее художественной речи и историческому Древнему миру, в котором нас не было. Мы — продукт средневековый, без содержания античности. Наш «древний» писец пользовался венецианской бумагой, неизвестной древним италийцам, наш воин, оборонявший свою землю от кочевников, носил шлем и щит, мало отличимые от шлема и щита норманна, который нес огонь, меч и цивилизацию на дикие северные острова, наша мысль началась со средневекового богословия. Поэтому в «Иллюстре» по возможности не бывает никакой Древней Руси. Только средневековая. А еще лучше не Русь, а Россия, чтобы и тут не плодить бессмысленных границ.
Конечно же, эта заметка — не попытка спорить ни с историками, ни с искусствоведами, ни с историками искусств. Их науки продолжат свое неторопливое движение, они будут обсуждать уместность терминов и пересматривать их (этим уже занимаются). Она всего лишь расставляет точки для постоянных читателей. И готовит к кое-чему интересному в предстоящих выпусках.
