Текст «The Long, Strange Tale of California’s Surf Nazis» был опубликован в сентябре 2019 года в NYT и проливает свет на движение калифорнийских серфингистов, идеи «локализма» которых вылились в открытую ксенофобию и не только по отношению к новичкам, которые ничего не понимают в сёрфинге, но и к целым группам граждан из-за их цвета кожи или вероисповедания. По крайней мере, так считает автор статьи Дэниэл Дуан, а в заголовке материала был размещён громогласный лозунг: «When I set out to become a surfer, I didn’t realize what I was getting myself into». Сегодня мы публикуем наш перевод этого текста и надеемся, что вы его оцените, как, возможно, уже оценили это странное словосочетание «наци-сёрфер».
Впервые в жизни я увидел свастику, когда шёл на пляж и тащил на своём горбу доску для сёрфинга. В 1989 году я только закончил университет и, вернувшись домой, больше всего хотел приобщиться к своей калифорнийской идентичности. Не могу точно описать, в чём именно заключалась эта идентичность, кроме нечёткого образа голубоглазого блондина-сёрфера с золотым загаром, покоряющего волну за волной на своих родных пляжах.
Я был розовощеким, рыжеволосым парнем, который вырос слишком глубоко внутри материка, чтобы научиться простым вещам, которыми с юношества занимались все местные дети с сёрф-точкой за углом своего дома. Мои родители больше интересовались левой политикой, чем своей калифорнийской идентичностью, а мои студенческие годы в Беркли были заняты протестами, а не пляжными вечеринками.
Зато у меня был дядя — крутой сёрфер и покоритель самых знаменитых волн Гавайев и Калифорнии. Я всегда хотел быть похожим на него, и в юношестве он даже дал мне парочку уроков. Также он научил меня лексикону и привил уверенность в том, что покорение волн — это моё, а в качестве подарка по завершении университета дядя купил мне маленькую остроносую двухплавниковую доску.
Я отправился из Беркли в Санта-Круз — хиппи-городок, который когда-то даже подавал в суд на Хантингтон-Бич за право пользования торговой маркой «Surf City USA». Припарковавшись возле морского утёса, я смотрёл, как красивая молодёжь прогуливается по пляжу, излучая ауру физического совершенства и принадлежности. Бросив взгляд на волны, можно было увидеть, как кто-то летел по сверкающей, ослепительно синей стене воды.
Это было именно то, о чём я мечтал больше всего на свете — о свободе в Тихом океане и возможности каждый день прикасаться к Бесконечности. Натянув гидрокостюм и спустившись по бетонным ступеням к морю, я увидел её — свастику с подписью: «Чудаки валите домой».
Этим августом я вспомнил тот момент, когда натолкнулся в интернете на видео со школьниками, играющими в водное поло в небольшом богатом городке Калифорнии Гарден Гров, ребята кидали зиги и распевали мрачные нацистские походные песни. В прошлом марте, в ещё более богатом Ньюпорт Бич, студенты поставили пластиковые стаканы в форме свастики и радостно играли в питьевую игру, зигуя при этом на камеру. Подобный идиотизм в последнее время встречается всё чаще и чаще.
Среди всех тревожных мыслей того момента, сохранившихся в моей памяти, я отчётливо помню ощущение, что не был напуган, а лишь чувствовал отвращение. Я знал, что такое свастика — мой дедушка участвовал в бомбардировке Дрездена, а напротив дома, где я вырос, жила пожилая пара, которая в своё время рассказывала истории о том, как они пережили Холокост.
Но из-за того, что я был гетеросексуальным, белым мужчиной из более-менее христианской семьи, меня больше смутила подпись «чудаки», что на сёрферском сленге означает «новичок извне», т.е. речь шла как раз обо мне. На тот момент термин «наци-сёрфер» применялся к любому сёрферу, люто увлекающемуся спортом и отличавшемуся агрессивной позицией в вопросах территориальности пляжей. Я посчитал комбинацию свастики и «чудаков» клубным символом на дверях, в которые я собирался громко постучать.
Сёрфинг приносил мне невероятную радость практически всю мою жизнь. На протяжении 30 лет я наслаждался состоянием Сатори, поглощающим тебя при скольжении по гребню волны, наблюдением за дельфинами, вырисовывающимися чёрными точками на фоне тающего заходящего солнца. Я строил график работы вокруг отливов и восточных ветров — всё ради того, чтобы быть свободным на волнах. Я написал книгу о сёрфинге, жил в доме журнала «Сёрфер» на Гавайях, упарывался фильмами о сёрфинге, ловил волны в Исландии, Галапагосских островах, Западной Африке и много где ещё.
Однако, являясь гордым исследователем культуры и истории сёрфинга, я так же видел ещё очень много свастик. Первые коммерческие доски, продававшиеся в Калифорнии в тридцатые годы, имели выжженные на плавниках свастики. Эта модель называлась «Свастика» и производилась с Лос-Анжелесе компанией «Pacific System Homes». В серии фильмов «В поиске волны» Грега Нолла в редакции 1959 года был включён фильм, в котором сёрферы в униформе штурмового отряда СС летели на досках по ливневому каналу с поднятым в руках флагом Третьего Рейха. Эд Рот, художник и провидец автомобильного кастома, более известный как «Большой Папочка», продавал сёрферам пластиковые реплики штурмовых шлемов нацистов до середины шестидесятых. В интервью «Time» он говорит: «Этот чувак Гитлер мне неплохую пиар-кампанию провёл».
Ещё был Мики Дора, король Малибу и одна из величайших культурных икон сёрфинга в Калифорнии, наш собственный Элвис, последнее слово в пляжной моде. Красивый и преступно нечестивый Дора построил свою репутацию в пятидесятых и шестидесятых на подлинном спортивном великолепии, дорогих машинах, одежде и кровожадном элитизме. Когда в 1959 вышел фильм «Гиджет», рассказывающий историю о миленькой девушке, начавшей сёрфить в Малибу, на любимый пляж Доры обрушилась орда новичков. Дора, известный также рисованными свастиками на всех своих досках, практически изобрёл концепт «локализма» — идеи, что волны принадлежат тем сёрферам, которые выросли рядом с ним, а чужаки заслуживают лишь насилия.
В 70–80-е годы термин «сёрфер-нацист» был настолько распространен, что появился бюджетный фильм «Сёрферы-нацисты должны умереть» о дистопичном будущем после апокалиптического землетрясения в Калифорнии. Сюжет рассказывал историю о последователях «Фюрера Нью Бич», убивших честного чернокожего работягу, и о его матери, открывшей на них охоту ради мести.
Когда «Pacific System Homes» начала выпуск своих досок, я слышал множество оправданий, что свастика — это древний символ Санскрита, никак не ассоциирующийся с нацистами, хотя Гитлер в «Майн Кампф» описывал Нацистский флаг со свастикой как символ «миссии борьбы за победу Арийского человека». «Pacific Home Systems» продолжила выпуск модели «Свастика» вплоть до вторжения Германии в Австрию в 1938.
Нолл, легендарный покоритель больших волн и режиссёр серии фильмов «В поиске волны», в «Истории Сёрфинга» Мэтта Варшавы отбросил обвинения в скрытом нацизме фразой: «Мы рисовали свастику просто, чтоб разозлить кого-нибудь. И она злила. Поэтому в следующий раз мы рисовали две свастики просто для того, чтоб разозлить их ещё больше.»
Что касается Дора и его последователей в Малибу, Варшав пишет о том, что они, узнав, что прототипом героини Гиджет является еврейка Кэти Кохнер, чей отец бежал в Калифорнию из Германии и написал роман, ставший фильмом, когда его дочь начала увлекаться сёрфингом, ответили на это огромной нарисованной свастикой перед их домом.
В книге Дэвида Ренсина «Всё для нескольких идеальных волн: дерзкая жизнь и легенда сёрфера-бунтаря Мики Дора» Дора часто использовал расистские эпитеты и советовал всем своим знакомым «инвестировать в золото, пока страну не наводнили мексиканцы и чёрные и не испортили экономику». Пока Дора мотал срок за мошенничество с банковской системой, он признавался в письмах своим друзьям, что обожает Американскую Нацистскую Партию. После освобождения Дора эмигрировал в ЮАР.
Известный дизайнер досок Дейл Велзи рассказывал Ренсину о своих воспоминаниях по поводу Дора того периода, хвастающегося: «У меня есть негр, который будит меня по утрам, подаёт мне апельсиновый сок, робу и несёт мою доску до пляжа. Пожить в Африке стоит всем. У меня есть работник-кули для всего, что я делаю. У каждого должен быть кули». В более поздних письмах, когда движение против апартеида начало набирать обороты, Дора писал о чернокожих людоедах: «Дайте этим ребятам права, и вы получите вяленого белого человека на экспорт».
Нат Янг, мировой чемпион по сёрфингу 66 и 70-х годов, также знал Дора. В своём интервью Янг говорит следующее: «Методика Доры — это сёрф по головам чернокожих. Он ужасный расист, всегда им был. Когда я был помоложе, то думал, что это все понарошку, что он просто прикалывается, но нет — он абсолютно уверен в превосходстве белой расы».
Поэтому не нужно сильно напрягать воображение, чтобы представить идеал сёрфера: высокий, голубоглазый атлет, являющийся белой расовой фантазией. Теперь я не уверен, как мне относиться к своей юношеской мечте стать похожим на этот идеал. Та свастика на бетонных ступенях к пляжу, с которого я начал свою сёрферскую карьеру, была не простым символом элитизма. Как свастики Нолла и Дора, это был символ геноцидального расизма, ровно так же как и свастики и флаги Конфедерации в сегодняшней Калифорнии.
