Карлистские войны, сотрясавшие Испанию на протяжении XIX века, берут свое начало в волевом отказе жить в одном государстве с либеральным правительством. Такая позиция была идеологически обоснована со стороны сформировавшейся партии легитимистов. После смерти короля Фердинанда VII сторонники абсолютистской формы правления безоговорочно выступили с поддержкой и организовались вокруг личности его брата, Дона Карлоса старшего, являвшегося претендентом на престол за неимением прямых наследников по мужской линии. «Либеральному государству», в лице дочери покойного короля Изабеллы II, уже успевшей облачиться в королевскую мантию при поддержке прогрессивно настроенной аристократии и богатой буржуазии, карлистами была объявлена война. Попытаемся проанализировать карлизм как явление европейского традиционализма с момента его зарождения в 1883 году и вплоть до конца Гражданской войны в 1939 году, поскольку влияние данной политической идеологии важно для понимания националистических движений в Испанских автономиях, равно как и развитие политической реакции в соседних европейских государствах.
Контрреволюция
Если есть необходимость и интерес следить за процессами внутри современной Испании, удаление особого внимания прошлому карлистов действительно критически важно. Движение было стороной конфликта двух гражданских войн XIX века, известных как Первая карлистская война (1833-1840) и Вторая карлистская война (1872-1876), в западной историографии часто считающейся третьей (статус «второй» отводится подавленному восстанию под командованием Рамона Кабреры в Каталонии). В промежутке между этими двумя крупными конфликтами имели место также многочисленные мятежи и кровопролитные бунты разной степени интенсивности. Наконец, в XX веке убежденные карлисты примкнули к повстанцам из Испанской фаланги, воевав в 1936-1939 гг. за свержение левого республиканского правительства, после чего постепенно оттеснялись на периферию общественного сознания в период власти Франциско Франко.
Карлистам удавалось мобилизовать мужчин тысячами, а в ряды их сторонников вовлекались сразу целые семьи. При этом, деятельность карлистов не ограничивалась одним только вооруженным сопротивлением: издавались книги и печатались газеты, в которых защищалась идеи целесообразности сохранения устоявшегося института престолонаследия, абсолютной власти монарха и отказа от конституции; создавались политические объединения и центры; занимались парламентские места в Генеральных кортесах.
Карлистов безусловно стоит причислять к более широкой политической категории — контрреволюции, формировавшей политический ландшафт большинства западноевропейских стран в XIX веке. Революционный либерализм рассматривался контрреволюционными движениями как принципиальный враг, а передача части королевского суверенитета парламенту и конституции считалась недопустимой. Карлизм, однако, был не единственным воплощением реакционной мысли на территории Испании. Ранее, в 1823 году, французской военной экспедицией, известной по своему поэтичному названию «Сто тысяч сыновей святого Людовика», уже была прекращена т.н. «либеральная трехлетка» Рафаэля дель Риего (Trienio Liberal), и Фердинанд VII в то время восстановил всю полноту власти. Но вне всяких сомнений в истории Испании именно карлизм становится синонимом контрреволюции.
Бог, Отечество, Король
Династический кризис, который развел по углам Изабеллу II, ее дядю Дона Карлоса старшего и их сторонников, не способен в одиночку объяснить рождение и продолжительность жизни карлизма как социально-политического явления. Десятки тысяч солдат с одной стороны и участники политического «театра военных действий» – с другой, потеряли жизнь в процессе борьбы. Борьбы не столько против конкретной фигуры монарха, сколько против того устройства общественной жизни, которое эта фигура олицетворяла. Пост-наполеоновские метастазы казались излечимыми, и лекарство им — черная реакция, ярость и свинец.
Дело карлистов заключалось в поддержании Традиции, либерализму же отказывали одинаково как на уровне политической философии, так и на практике: принятие испанской Конституции 1837 года было не меньшей проблемой, чем вопрос легитимности Изабеллы II и требование возвращения к Салическому закону престолонаследования, по которому должен быть коронован Дон Карлос старший. Парадоксально растущий централизм власти первого конституционного монарха и атаки на духовенство – особенно после 1835 года, ставшего началом конфискации имущества церковных приходов в рамках «секуляризации» – разжигали костры мятежей и восстаний вдоль Пиренейского полуострова, пополняя ряды карлистов новыми сторонниками.
Расширенная и адаптированная концепция Трона и Алтаря – Dios, Patria y Rey (Бог, Отечество и Король), часто с добавлением в конце Fueros (что-то среднее между феодальными вольностями и русским земствами), стала лозунгом и столпом мировоззрения карлистов. Не вдаваясь, впрочем, в особенную конкретику. Но это обстоятельство в то же время способствовало кооперативному сосуществованию разнородных социальных групп. Достаточно часто испанские историки обращают внимание на пластичность карлизма как структуры, ставшей ядром амальгамы контрреволюционных сил к середине XIX века и в годы Второй Испанской Республики (1931-1939).
Демографический срез и вопрос провинций
В своей массе карлисты были крестьянами с концентрацией на севере, в районах Баскских земель. Также их присутствие было заметно в Каталонии и Арагоне, в меньшей степени – в Галисии, Валенсии и Кастилии. Альфонсо де Мендоса, профессор мадридского Университета СЕУ Сан Пабло и один из главных испанских специалистов по теме карлизма и гражданских войн, утверждает в своих работах, что большая часть городского населения на занимаемых карлистами территориях тоже в свою очередь входила в состав их движения или прямо его поддерживала. После перехода к общему избирательному праву (для мужского населения), в соответствии с законодательством Конституции 1869 года, уверенное большинство голосов в таких крупных и стратегически важных городах как Памплона (столица провинции Наварра) и Бильбао (Страна Басков), последовательно отходило кандидатам-карлистам. Под их полный контроль эти территории не могли попасть только по той причине, что после Первой карлистской войны там были развернуты внушающие войска регулярной армии «кристиносов» (сторонники Изабеллы II, служившие регентше Марии Кристине, матери Изабеллы).
В северных регионах создавались оптимальные условия, где карлисты смогли построить свой собственный микрокосмос, изобрести свою мифологию и организовать общественную жизнь. Там движение стало аутентичным и самодостаточным, а революционно-реформаторская рука мадридского правительства к нему не дотягивалась. На протяжении длительного жизненного цикла карлизма просматривается центральность принципа преемственности, как с точки зрения философии движения, так и в организационном плане (брожение и расколы начались только ближе ко второй половине прошлого века). Таким образом, отрезок времени с 1833 по 1876 годы был воистину Эпохой Карлизма в Испании, плюс важным опытом обособленного существования и государственного строительства для басков и провинции Наварра.
Что касается Каталонии, так там, в промежутке между гражданскими войнами 30-х и 70-х годов, помимо многочисленных инсуррекций в более мирные времена, состоялось так называемое Восстание матинерсов, затронувшее только один этот регион и унесшее в общей сложности более 60 000 жизней. Роялисты Каталонии создали образцовую, классическую модель мобилизации армии карлистов, реплицируемую впоследствии и в других географических областях Испании. Само же восстание оставило на коллективной памяти каталонцев толстый рубец, а отголоски последнего принципа карлистского лозунга – Fueros – проникли и в сегодняшнее лево-националистическое движение за каталонскую независимость, пусть и в несколько извращенном виде.
Звучит «Карманьола»? Да здравствуют Бурбоны!
Идеал возврата к Ancien Régime был не единственной движущей силой реакционеров XIX века в оглушаемой национал-либеральными революциями Европе. Региональная специфика движений была ответственной за идеологические надстройки и самостоятельные социальные проекты для каждого из них. Но контур большинства традиционалистских идеологий того времени и созданных под них военизированных организаций все же был общий.
В соседней Португалии формируется мигелизм — движение, фактически аналогичное карлизму. Как и в Испании, напряженность отношений между революцией и контрреволюцией созревала на протяжении трех лет, с 1820 по 1823 годы, и к концу десятилетия взорвалась гражданской войной 1828-1834 гг. между либералами и мигелистами. Лозунгом сторонников абсолютной власти короля Мигеля I становится лозунг Deus, Patria, Rei. Сопротивление конституционалистам продолжалось и после поражения, капитуляции и изгнания Мигеля I в 1834 году.
Восстания членов Viva Maria в Тоскане в конце XVIII века, резня республиканцев безжалостными санфедистами на юге и бунты многих других повстанческих организаций, пытавшихся сорвать объединение Италии (особенно в Неаполитанском королевстве с династией Бурбонов во главе), становятся главным выражением итальянской контрреволюции.
Наконец во Франции Вандейский мятеж и шуанерия периода Французской революции позже находят свое продолжение в легитимизме герцогини Беррийской и Графа де Шамбор, собиравших партизанские отряды с целью отобрать у Орлеанского дома принадлежавший им по праву французский престол.
Между этими и другими контрреволюционными движениями сохранялась постоянная связь, не только на идейном уровне. Были налажены каналы финансовой и дипломатической помощи, одни и те же офицеры воевали в нескольких гражданских войнах. В этом смысле показателен пример французского графа Анри де Катлино. Потомок одной из крупнейших вандейских семей, блестяще воевавший с якобинцами во Франции, в юности он помогал восстанию герцогини Беррийской, в 1832 году на короткий срок присоединялся к мигелистам в Португалии, а после – пробрался на север Испании к армии Дона Карлоса старшего и воевал уже рядом с ним.
Карлизм, впрочем, в известной степени исключение, и от остальных реакционных движений Западной Европы отличается тем, что он единственный пережил своей идейный и партийный кризис, настигший его в 1860-1880 гг. После окончательного поражения на полях сражений в 1876 году, карлисты пускают корни и усиливают присутствие в испанском обществе.
Красные береты: Возмездие
В 1876 году для карлистов начался новый жизненный этап, в котором партизанская война уступила место политике. Для движения это означало необходимость отказа от своей позиции «глобальная альтернатива либеральной системе в Испании» и становление в пределах этой системы еще одной группой интересов. За власть и ресурсы боролись со всеми сразу – с консерваторами и социалистами, либералами, баскскими и каталонским националистами, etc. Пойдя на определенную сделку с совестью и пересев с траншей в парламентские кресла, карлисты, тем не менее, демонстрировали идейную стойкость в процессе адаптации к политическим преобразованиям времен Реставрации (1875-1923).
Но навсегда оставаться «приличными» сеньорами во фраках карлистам не пришлось: в очередной переломный для Испании момент они пускаются во все тяжкие и возвращаются к методам старой школы. На дворе эпоха Второй республики и Гражданская война 1936-1939 гг.
Хоакин Ллоренс смыкает разрозненные милитаристские организации в единое формирование – легендарные «Рекете» (имя взято в честь старого карлистского батальона периода Первой карлистской войны), опираясь в качестве примера на организационную модель и политическую программу французских монархистов из Action française.
В 1936 году «Рекете», под руководством Хосе Энрике Варела, поддерживают выступление Франко и уничтожают все, что отдаленно напоминает республиканца с марксистскими убеждениями. На этот раз карлисты не терпят поражений. Каудильо вошел в Мадрид, Республика пала в марте 1939 года, и «Рекете» становятся частью партии фалангистов.
Но после победы Франко и ближе к 50-м годам XX века карлизм начинает приобретать черты скорее культурного феномена, нежели весомой политической силы. Окончательную точку на будущем движения ставит раскол в 1986 году на два крыла – «Карлистское традиционалистское сообщество» (Comunión Tradicionalista Carlista) с одной стороны, и претендент на престол Хавьеро де Борбон-Парма со сторонниками – с другой. Последние стали заигрывать с социалистическими идеями и вступать в малоосмысленные коалиции с целой плеядой левых сил, чем и отторгли от себя карлистов-ортодоксов. С тех пор ни одна из двух партий больше не принимает деятельного участия в политике, погрязнув в бесконечном выяснении отношений друг с другом.
По центру – дочь дона Эдуардо Бустиндуи, капитана карлистского отряда «Рекете» 4ª de Oriamendi. 1965 год.
Подведем краткие итоги.
1) Контрреволюция – не статичный феномен, она развивалась и видоизменялась, будучи, как и любая другая организованная политическая культура, в первую очередь, движением. В случае Испании, реакционная идеология приняла одну из самых ярких своих форм, сделав полуторавековой карлизм уникальным историческим явлением.
2) Свойственная карлистскому мировоззрению и его идеалам автономность стала одним из зерен, из которых позже проросли баскский национализм и каталонское движение за независимость, пусть и отдельно от желания самих карлистов.
3) Зарождаясь по соседству с целым рядом легитимистских контрреволюционных движений в странах Западной Европы, только карлизм сумел пройти через революционные тиски, и выжил благодаря определенной доле оппортунизма, успев с накопленными силами вцепиться зубами в красную глотку Коминтерна перед своим исчезновением из общественно-политической жизни Испании.
Текст: Ян Паценко
