Любим мы Захарченко (нет), да так, что выложим сейчас огромный фрагмент со сказочной историей его семьи, которую глава ДНР рассказал не менее прекрасному Захару Прилепину:
ЭПИЗОД ТРИНАДЦАТЫЙ
…Без ложной комплиментарности заметим, что Захарченко легко представить в доспехах легионера, или в шлеме и накидке гладиатора. И в княжеском облачении тоже можно его вообразить. Но сколько я не принаряжал мысленно в разнообразные доспехи Порошенко, Турчинова и Яценюка – получался какой-то карнавал, не очень даже смешной.
Кому-то не понравятся эти мои заметки; но если всерьёз – признайтесь! – вы же не можете этих персонажей вообразить на войне? Нет, Яроша, конечно, возможно – но где этот Ярош, нет его. Сидит у Коломойского в приёмной, супит брови…
Однажды мы подробно обсуждали предков Захарченко. Генеалогическое древо не рисовали – я чистил вяленую рыбу, мне было не до этого, – просто говорили. Впервые на моей памяти Захарченко взял половину воскресенья на выходной. Сказал: ни с кем не соединять. Баня всё-таки…
– Сработали гены, – рассказывал Захарченко: – отцовские, дедовские, прадедовские. У меня дед кадровый военный, прадеды прошли войну офицерами, отец воевал. Так что на генном уровне, с молоком матери всё это впитывалось. С детства помню обсуждения каких-то боёв, позиций, почему эта дивизия смогла, а эта не смогла. Сама обстановка в доме позволила мне восполнить нехватку знаний: гены подсказали, что делать.
Одному из моих предков Александр Суворов подарил серебряный рубль за переход Альп. Рубль от Суворова – это… понимаешь. История была в роду, с этим рублём связанная. Мой батя очень психовал, когда женился на матери, – хотел ей этот рубль показать, а он пропал – растворился у кого-то из родни. Отец рассказывал, что, когда вывозили и раскулачивали семью – а в семье было шестнадцать детей, – то прабабка просила прадеда, чтобы он продал этот рубль и купил хлеба. А прадед сказал: «Слышь, мать, не тебе его давали – и не тебе его продавать». Рубль он сохранил, а из шестнадцати детей до Сибири доехало восемь – остальные от голода умерли. Такие нравы были.
Получается, в роду есть рубль от Суворова, шашка от Платова – за Бородинское сражение, и маузер у меня хранится – от Фрунзе.
– Предки были красные?
– Наган лежит и от Врангеля.
– Захар, там точно «Тихий Дон», – коротко сказал мне третий человек в нашей компании, улыбчивый, обаятельный и очень умный Саня из Москвы; я и сам, признаться, о том же подумал. Саня уже разбирался в генеалогии Захарченко. – Слушай дальше, – посоветовал он.
– Да. Дальше, – рассказывал Захарченко. – У брата остался кинжал – от Махно… И один из моих предков получил наградную саблю за Варшавский поход… Вот у меня сейчас лежит шашка и две сабли. Саблями я сейчас кручу – отрабатываю удары – двумя руками. Полтора килограмма веса, на локоть нормально ложится… А на Отечественную войну из нашей семьи ушло 26 человек, вернулось семь.
– Идеальный русский род, – говорит московский Саня: – Суворов, Платов, Кутузов, Фрунзе, Врангель, Махно…
– Будённый тоже был, – напоминает Захарченко.
– В роду семь героев Советского Союза, – добавляет московский Саня.
– Род просто большой, – поясняет Захарченко. – Прабабки, прадеды, ветвится род, фамилия, естественно, не у всех Захарченко. На кладбище заходишь, ограда большая, там лежат два моих деда – Мишка и Ефим. Они оба с геройскими звёздами. У одного фамилия Непраный. Есть в роду Гайдуки. Бабка Машка вышла замуж и после замужества стала Загайдачная. Дед Мишка посмертно получил звезду героя за Курскую дугу – лётчик, герой Советского Союза. На Украине по количеству наград мой род входит в десятку семей. Род разветвлённый – в семье было по шесть, по семь, по восемь детей. Если у меня у самого только официальных четверо детей… И всех кормить надо.
– Пришлось целую страну отвоевать, – рискованно шучу я. Московский Саня ласково жмурится. Захарченко не реагирует.
– Платов – знаешь, за что дал шашку? Не поверишь, – вдруг вспоминает он. – Легенда рода! Казаки во время Бородинского сражения стояли в резерве. Потом отправились по французским тылам. Нарываются на обоз. Один из моих предков видит генерала в сапогах, – а тогда за пару сапог можно было коня хорошего взять, – ну он и пошёл за сапогами. Снял с генерала сапоги, а в сапоге письмо – какая-то переписка, связанная с Наполеоном. Сапоги себе оставил, а бумаги отдал – читать он не умел, тем более по-французски. Тут Платов шашку наградную ему и вручил – за грабёж, получается, – Захарченко посмеивается.
– Первая награда была у меня – присвоение есаульского звания, – рассказывает он дальше. – Атаман Козицын подарил шашку, папаху и бурку. Наградили за десятый караван оружия, который я подогнал.
– Это ещё когда Славянск был, – поясняет московский Саня.
– Да, – говорит Захарченко. – До меня никто нормально караваны не проводил. А я десять караванов провел без единого потерянного КАМАЗа. У меня на двенадцатом была потеря и на восемнадцатом. По одному КАМАЗу.
Когда мне вручали есаула, слова Козицына были такие: «Казак потомственный, но не идейный». Они проверили, что я казак потомственный по крови – посмотрели по бумагам всех дедов, у них с этим строго, – но на идейного я не тяну, – без улыбки иронизирует Захарченко.
– Потому что в папахе не ходишь, – толи шутит, то ли всерьёз говорит московский Саня.
– И не ходил никогда в папахе, – отрезает Захарченко; через минуту он завершает тему так: – Вот у меня жена спрашивает: что ты с этим кинжалом всё время? А он у меня от пра пра пра прадеда, старый уже! Большой казачий кинжал, который удобен в бою. «Что ты, – жена говорит, – его хранишь, чистишь… и что ты с ним только не делаешь!». Ну это же не мой, говорю, кинжал, а предка моего… Сыну его передам.
Если б на Украине имели силу принципы наследства и крови, то род Захарченко проходил бы разряду национального достояния, а вся эта свора в киевской власти – числилась бы по ведомству дурных анекдотов…
ЭПИЗОД ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
…Про четвёртого ребёнка Захарченко я знаю одну историю. Он как-то вскользь обмолвился, но рассказывать до конца не стал – я сам уже догадался.
Когда начался Майдан, весь этот киевский бедлам не очень трогал Захарченко, и на то была недосказанная им причина: они с женой хотели ребёнка, но забеременеть не могли. Пробовали лечиться – результата не было. Всё шло к тому, что Захарченко с женой собирались на время съездить в Аргентину пожить – там, сказали, толково помогают в подобных вопросах. Средства, как вы понимаете, позволяли Захарченко уехать за океан хоть на год.
Вместо этого он поехал сначала в Харьков, потом на Майдан, потом создал свой боевой отряд, потом перегнал восемнадцать караванов с оружием, а потом стал удачливым боевым командиром.
А когда уже вовсю пошла война, и Захарченко получил два первых, но, увы, не последних ранения, – тогда жена и забеременела, безо всяких врачей. Потому что, когда смерть всё время рядом, жизнь берёт, вырывает своё.
Так и не добрались они до Аргентины. И едва ли у них есть такая перспектива в ближайшем будущем. Да и что там делать.
– У тебя дети какого возраста? – спрашиваю я главу, рабочий день которого начинается под капельницей: врачи говорят, что так жить, так работать, переносить простуду на ногах и спать по четыре часа – нельзя.
– Старший уже в институте, – говорит Захарченко, разглядывая что-то на высоком потолке. – Младший – четырёх месяцев нет. А средние в школе учатся. У меня четыре сына… Это те, которые официально, – он то ли шутит, то ли не совсем.
– План – создать свою футбольную команду Захарченко. Нужно 11 сыновей, – добавляет чуть погодя.
– Генетика хорошая, – глядя на циркуляцию жидкости в капельнице, замечает врач: располагающая к себе, очень спокойная и выдержанная женщина.
– Как жена моя говорит: «Наш сыночек из хорошей, порядочной семьи. Посмотрите на папу», – мрачно комментирует Захарченко. Вполне возможно, что жена Захарченко говорила это всерьёз; но не уверен, что сам он воспринимает её слова схожим образом.
– Как
сыновей зовут? – спрашиваю я.
– Старший – Сергей, в честь брата назвал, потом – Вовик, Толик и Александр Александрович.
– И как, за четыре месяца часто видели Александра Александровича?
– Недели три: так, чтобы поиграться, а не во сне. Сегодня мы с ним мультик смотрели… Он чувствует, когда я просыпаюсь. Хоть я сейчас в другой комнате сплю, чтобы не заразить простудой, не дай бог. Я захожу, а он уже лежит, смотрит. Сам переворачивается на живот – Наташка на телефон поставила мультфильм – и смотрит.
– А старший на кого учится?
– В академии управления при Президенте РФ. Я его туда отправил. Вчера Собянин читал ему лекцию. Спрашиваю: «Ну, как тебе лекция Собянина?» «Ничего, – говорит, – живое общение получилось». Проблема с английским у него пока, зато по-испански говорит лучше, чем сами испанцы.
– Наши донецкие хваткие, – замечает врач.
– Сейчас готовит на английском языке проект развития Липецкой области, – продолжает Захарченко. – … хорошая, кстати, область.
– Там нужно только один завод обанкротить, – говорю я; это шутка о заводе «Roshen», принадлежащем Петру Порошенко.
– Как я понимаю, он как раз план его подрыва готовит, – без улыбки говорит Захарченко. – Что-то из пластида мастерил.
Наблюдающий этот разговор со стороны – многое воспринял бы за чистую монету…
© 2016, Захар Прилепин
