Есть мнение, будто бы мы, русские, социалисты.
Мол, хлебом не корми – дай построить счастье для трудящихся на всей бескрайней Земле, под серпом да под молотом.
Однако, история русская свидетельствует об обратном. Да, конечно, семьдесят лет советской власти, вроде бы как национализация и социализация, но и тут все не так просто…
А дальше?
Триста лет Российской империи, а до этого – Русское Царство и Древняя Русь. И нигде, при всем желании, мы не видим признаков «социализма». Но, впрочем, мы и не увидим следов той «жестокой эксплуатации», о которой так много говорили в свое время большевики.
Начнем с того, что условный «рынок», то бишь, торговля, ремесла, промышленное дело всегда сопутствовали развитию человечества. Отношение к торговцам варьировалось в зависимости от эпохи и региона – могло быть как уважение, так и тотальное презрение.
Однако, факт есть факт – с развитием ремесел и торговли народы богатели и развивались, империи росли и укреплялись.
Начиная со времен домонгольский Руси, торговля на Руси становится делом выгодным и почетным. Путь «из варяг в греки», связавший север и юг Европы, превратился в гигантский золотой ручей.
Поэтому, наши почтенные предки начали подходить к торговому вопросу со всей серьезностью – на днепровских порогах строили крепости, между реками обустраивали «волоки», по которым перетаскивали ладьи.
Затем появился путь «из хазар в немцы», по которому товары из Хазарского каганата через Русь шли в германские княжества.
Рынок развивался, причем, довольно неплохо. Русские ремесленные товары, к тому же, пользовались спросом в Европе и Азии.
После татаро-монгольского ига, уровень развития ремесел и торговли на Руси рухнул. Многие секреты были утрачены, а широко раскинувшаяся в степях Орда предпочла самый прибыльный на то время бизнес – торговлю рабами.
На севере же остался Новгород, как осколок былых русских вольностей. Система капитализма, сохранившаяся там, была достаточно сложной, но до определенного времени себя оправдывала. Народное Вече, сформированное из людей, имеющих определенный уровень состояния, до поры до времени эффективно решать вопросы Северной Руси. Но, именно здесь национал-капитализм впервые столкнулся с олигархией – когда «тугая мошна», то есть, крупнейшие купцы Новгорода, технично подчинили себе Вече, спуская «вниз» лишь мелкие и незначительные проблемы.
Шло время. Орда слабела, возвышалась Москва, крепло Литовско-Русское княжество. После всех бедствий, обрушившихся на русскую землю, необходимо было восстанавливаться, укрепляться.
Как не странно, но главную роль в возрождении русского национал-капитализма сыграли те две силы, которые современные рыночники-либералы дичайше не любят.
Государство и Церковь.
Русские князья позднеордынского периода были кровно заинтересованы в развитии ремесел и торговли. Дмитрий Донской, например, прославился не только Куликовской битвой, но и тем, что поставил на промышленную основу чеканку монет (впервые после нашествия Орды).
Русским купцам выдавались княжеские грамоты с печатями, которые гарантировали охрану на дорогах и безопасность в городах и поселениях княжества. Монастыри же православной церкви становились центрами окрестной торговли и развития ремесел.
В эпоху Русского Царства сформировался тип «купчины», который позже станет хрестоматийным. Именно русские купцы щедро ссудили деньгами ватагу Ермака Тимофеевича, которая направилась в Сибирь, а задолго до этого новгородские ушкуйники ходили на Урал.
Разумеется, несколько глупо будет идеализировать русское купечество. Каждый сам за себя и свою мошну, лишь Господь – за всех.
Но Кузьма Анкундинович Минин, богатый новгородский купец, перешагнул через это правило. Он помог князю Пожарскому собрать ополчение, взял на себя «хозяйственную часть» похода.
Кузьма Анкундинович проявил себя, именно как жестокий, во-многом, технократичный управленец. Новгородцев обязали сдать третью часть своих доходов на нужды ополчения, тех, кто отказывался, насильно переводили в «холопы», с конфискацией имущества.
Закончилась Смута, отгремели Гангут и Полтава, и Русское Царство стало Российской Империей.
Петр Великий, создавая европейское государство, конечно же, озаботился вопросами частной собственности, рынка, торговли.
К тому времени в Нидерландах уже отгремела знаменитая революция, в которой третье сословие приняло самое деятельное участие. Конечно же, Петр, обучавшийся в Нидерландах, знал об этом.
Поэтому, наряду со строительством флота, Петр Алексеевич озаботился формированием некой внятной системы купечества и промышленников. Согласно уставу от 1721 года, городское население делилось на три категории – «первая гильдия», «вторая гильдия», и «подлые» люди.
В первой гильдии были знатные и состоятельные купцы, имевшие широкую торговлю, отъезжую и в торговых рядах, а так же аптекари, лекари, и тому подобные.
Во второй гильдии располагались купцы, торговавшие мелкими товарами, съестными припасами, ремесленники и прочие.
В это же время начинается возвышение так называемых «промышленников» – Демидовых, Строгановых.
Никита Демидов, например, стал поставщиком оружия для армии Петра Великого. Так как поставляемые промышленником ружья был в разы дешевле иностранных образцов, а качеством им не уступали, то Петр отделил Демидову лежащие возле Тулы стрелецкие земли, и участок земли в Щегловской засеке для добычи угля.
Уже в 1702 году Демидову были отданы Верхотурские железные заводы. В период с 1716 по 1725 Демидов построил еще четыре завода, а так же принял активное участие в строительстве Петербурга.
Строгановы же, достаточно старый род, ведущий свое происхождение из поморских крестьян, занимались соляными промыслами. Но, с возвышением Российской Империи, Строгановы тоже занялись медеплавильными и сталелитейным промыслами, ссужая Петру Великому значительные суммы.
Однако, уже к средине восемнадцатого века внутри Российской Империи начали накапливаться противоречия.
С одной стороны, имперская власть была кровно заинтересована в росте благосостояния русской буржуазии. Купцы и промышленники принимались во дворянство, имели свободу торговли на территории Империи, и, по сути, ничем не ограничивались в купеческой и промышленной деятельности.
Но, с другой стороны, развитие капитализма в РИ тормозилось крепостным правом. Огромная масса людей была занята в натуральном сельском хозяйстве, а не в промышленно-торговых отношениях. Дворянство же, живущее за счет «крепости», медленно, но уверенно деградировало, становясь питательной почвой для многочисленных «дворцовых переворотов»
В царствование Екатерины Великой ситуация меняется. Тяжелое состояние русской экономики вынудило императрицу пересмотреть вопросы о монополиях, кредитной политики и промышленности.
Именно в ее царствование было создано Вольное Экономическое Общество, которое занялось пропагандой идей экономического либерализма.
Собственно, реформы Екатерины Великой в экономической сфере соответствовали царившим тогда в Европе настроениям. Умами правил Адам Смит, который в своей книге «Богатство народов» высказал идею, что для процветания государств зависит от того, насколько свободно могут производить и торговать индивидуумы.
Екатерина отменила монополии, поощряла развитие промышленности и торговли, но все методы производства были основаны на достаточно примитивных способах. Население по-прежнему было преимущественно сельским, но в 1785 году выходит «Грамота, жалованная городам».
Горожане делились на 6 разрядов: 1) “настоящие городские обыватели” – владельцы недвижимости в городе из дворян, чиновников, духовенства; 2) купцы трех гильдий; 3) ремесленники, записанные в цехи; 4) иностранцы и иногородние; 5) “именитые граждане”; 6) “посадские” – все прочие жители, которые “промыслом, рукоделием или работою кормятся в том городе”. Раз в три года созывалось “собрание градского общества”, в которое входила наиболее состоятельная часть горожан. Другим городским органом была “общая градская дума” – постоянное учреждение, состоявшее из городского головы и 6 гласных. Судебными и выборными учреждениями в городах являлись магистраты.
Как видим, забота была не только о «буржуазии», но и о ремесленниках.
Но, после смерти Екатерины, финансовая и промышленная политика застыла на одной точке. Да, ссудные кассы и банки предоставили новые возможности для инициативных людей, активная торговля… Но само производство, повторюсь, оставалось достаточно примитивным. Введение «ассигнаций» (бумажных денег) с одной стороны, укрепило финансовую систему Империи, но, в то же время, открыло широчайший простор для спекуляций.
После Крымской войны вопрос о промышленном прогрессе, развитии экономики и финансов снова обострился. Система, созданная Николаем Первым, хорошо работала для войны с отдельными европейскими государствами, но вот в противостоянии с коалицей промышленно развитых стран уже никуда не годилась.
Поэтому, Александр Второй начинает комплексные реформы.
Отменяется крепостное право. Ликвидируются «военные поселения». Проводится финансовая реформа, введены «акцизные марки» вместо откупной системы по алкоголю и табаку, реформирована налоговая система, введен строжайший и открытый учет государственных средств.
Именно тогда же начинается экономический рост в Российской империи. Освобожденные массы людей направились в частный сектор экономики, либеральная система торговли на первых порах позволила нарастить капитал.
Однако, уже к концу царствования Александра Освободителя, проявляются и негативные черты политики экономического либерализма. В ряде губерний начинается голод, частные железнодорожные монополии несут громадные убытки.
И уже при Александре Третьем в списке запрещенных книгах, на одной полке с Марксом и Энгельсом оказался старина Смит.
Однако, экономика Российской Империи снова начала рост. Но связанно это с именем человека, который незаслуженно забыт сегодня.
Биография этого человека достойна отдельной статьи. Но для нас интересна его экономическая деятельность, которая началась именно с упорядочивания русской железнодорожной инфраструктуры.
До Витте в этой сфере царил откровенный бардак. Когда Сергей Юльевич занял место директора Департамента железнодорожных дел при Министерстве финансов, железную дорогу делили между собой десятки частных компаний, грузы не отправлялись и скапливались на станциях, высокие тарифы на перевозку – одним словом, анархия. Оттого торговля русская несла солидные убытки.
Витте приступил к скупке частных государственных дорог, объединяя их в единую систему. Эта мера позволила более эффективно организовать систему грузоперевозок в Империи, что самым благодатным образом сказалось на внутренней торговле.
Книга Витте «Национальная экономика и Фридрих Лист» стала настоящим манифестом русского меркантилизма.
Сергей Юльевич не отрицал привлечения иностранного капитала, но, как и Лист, считал, что для развития торговли необходимо ввести такой таможенный тариф, который даст русским промышленникам и купцам возможность развить отечественную систему производства, которая сможет на равных конкурировать с Европой.
Вместе с Д. И. Менделеевым Витте разрабатывает таможенный тариф от 1891 года, который равно отдален как от фритредерства, так и от огульного протекционизма. Сложная тарификация товаров позволила привлекать импорт, в то же время не подавляя систему отечественной промышленности.
В письме Николаю Второму Менделеев описывал созданный тариф как «самую прогрессивную» систему, которая дала ресурсы для развития промышленности и науки.
И был прав.
Индустриализация в Российской империи, вместе с ростом капиталистических отношений, имела свою специфику.
Первый факт – рост количества акционерных обществ и товариществ на паях. На 1914 год в РИ было зарегистрировано 3054 торговых домов, занимавшихся промышленной деятельностью.
Торговых домов, занимающихся исключительно торговлей, к 1914 году насчитывалось 6148.
Количество кооперативов на 1914 год составляло 13028 организаций.
Кредитные кооперативы были представлены двумя видами учреждений — ссудо-сберегательными товариществами, действовавшими на основе образцовых уставов 1869 г., и кредитными товариществами, открывшимися после принятия Положения о мелком кредите 1895 г. Различия между ними сводились, в основном, к способам формирования собственных капиталов: у первых основу их составляли паевые взносы (от 10 до 100 руб.) членов товариществ, у вторых — ссуды Государственного банка, составлявшие к 1913г. около 30% всех балансовых средств. Во всем остальном различия между ними были несущественны. Все они были всесословными учреждениями, управлявшимися выборными органами, им предоставлялось право пополнять свои оборотные средства за счет займов и вкладов. Беспаевые кредитные товарищества, имевшие возможность шире привлекать клиентуру за счет «малодостаточных» слоев населения, развивались значительно быстрее: в 1900 г. они насчитывали всего 25 учреждений с 4 тыс. членов и 200 тыс. руб. балансовых средств; к 1914 г. насчитывалось уже более 9,5 тыс. товариществ с числом участников более 6,2 млн. человек и оборотным капиталом свыше 305 млн. руб. Ссудо-сберегательные товарищества в 1900 г. имели 699 учреждений со 196 тыс. членов и около 25 млн. руб. оборотных средств; к 1914 г. насчитывалось 3487 товариществ с 2045,6 тыс. членов и 308,9 млн. руб. оборотных капиталов.
Была, кстати, в Российской Империи и своя «протестантская этика» – старообрядческие общины. Именно старообрядцы сыграли не последнюю роль в экономическом развитии РИ.
Система, по которой старообрядческое купечество подчиняло себе рынок, была достаточно простой, но эффективной.
Старообрядческая община, как сплоченная и традиционалистская, культивировала в себе такие черты, как трудолюбие, помощь ближнему, предприимчивость, верность семейным традициям.
Дело происходило так: община делегировала определенного члена (или семью) некоторым капиталом, и тот, по достижению успехов в торговле или промышленном деле, начинал помогать оборотными средствами своей общине.
Крепкие же семейные узы в старообрядческой среде выступали гарантией стабильности развития бизнеса. Начатое прадедом, развивалось и правнуком, что привлекало к старообрядческим торговым домам клиентов, заинтересованных в стабильном сотрудничестве на много лет вперед.
Список купцов-старообрядцев и промышленников весьма внушителен. Из известных имен – Савва Морозов, династии Парамоновых и Прохоровых, Марковых и Мальцев, Третьяковы.
Иностранный капитал тоже участвовал в русской экономической жизни. Самые известные иностранные предприниматели – братья Нобель, Буре, Феврие, Лихтенталь.
Иностранцы имели право приобретать движимое и недвижимое имущество в пределах Российской империи “как через куплю, так и по наследству, завещаниям, дарственным записям”. Однако это право не распространялось на территории, для которых существовали особые Положения об управлении (Туркестанский край, Акмолинская, Семипалатинская и Уральская области, а также прилегающие к Китаю районы Сибири и Приморский край). Указом 1887 года иностранцам запрещалось приобретать в собственность недвижимость в Царстве Польском и еще 11 западных губерниях России. Исключения составляли лишь территории портов и городских населенных пунктов. С 1893 года покупка земли в Туркестанском крае разрешалась только товариществам на паях и акционерным обществам, учредителями которых были “исключительно русские подданные или уроженцы сопредельных с Туркестанским краем среднеазиатских государств”. В 1910 году был наложен запрет на сдачу казенных земель для поселения, сдачу казенных поставок и подрядов иностранным подданным в Забайкальской области, Приамурском крае и Иркутской губернии. Запрет на владение недвижимостью в том или ином регионе вводился по мере возникновения угрозы “ползучей” миграции иностранных подданных (на востоке – английских, китайских и корейских переселенцев, на западе – немцев и австрийцев).
Предприятия иностранных предпринимателей в XIX – начале XX века действовали прежде всего в форме акционерных обществ. Принятое в 1836 году “Положение о компаниях на акциях” предъявляло ряд требований к уставам акционерных обществ, вне зависимости от того, были ли акционеры российскими или иностранными подданными. Устав должен был содержать наименование компании, цель и характер ее деятельности, объявление суммы основного капитала, порядок управления и отчетности, разбора споров, условия закрытия и ликвидации. Деятельность иностранной компании ограничивалась указанными в уставе целями. Подробно оговаривались имущественные права компании, учреждения ответственного агентства и его обязанности. При этом должности заведующего делами и управляющего имуществом в компании могли занимать только российские подданные, но не лица иудейского вероисповедания. Налогообложение иностранных и совместных предприятий не было более обременительным, чем налогообложение предприятий отечественных предпринимателей. Предприятия, принадлежащие иностранным компаниям, платили, как и российские предприниматели, налог на основной капитал в размере 15 копеек с каждых 100 рублей основного капитала, а в период с 1908-го по 1910 год – 20 копеек с каждых 100 рублей. При этом основным капиталом иностранного общества считалась та сумма капитала, которая была выделена для операций в России. С 1887 года кредитные учреждения и иностранные компании стали платить налог на прибыль. Налогооблагаемой базой была чистая прибыль, “полученная по операциям, производимым в России”
Как уже отмечалось выше, пользуясь равными правами с российскими предпринимателями, иностранцы испытывали в своей деятельности ряд ограничений. Посмотрим, что они собой представляли в каждой отдельной отрасли экономики. Под действие Торгового устава подпадала не только торговля, но и транспортная сфера, в частности судоходство. Исключений из общих правил для иностранцев на право торговли не существовало. Статья 21 “Положения о пошлинах за право торговли и других промыслов” гласила: “Свидетельства как купеческие, так и промысловые могут быть выдаваемы лицам обоего пола русским подданным всех состояний и иностранцам”.
Торговые русские империи, союзы, тресты и кооперативы – право же, тем отдельной статьи. Но замечу так – именно с началом рыночно-либерального периода в торговой истории РИ резко начинает рости уровень благосостояния. Причем, даже пресловутый «пролетариат» становится явно состоятельнее своих коллег из Европы.
Разумеется, грешно будет говорить о том, что «все было хорошо». Наступление капитализма на вестернезированных помещиков, слом традиционной общины, судьба крестьян, которые были вынуждены идти на заработки в город, вступая в новые для себя отношения, союзы, договоры. Не сильно хорошим был и типаж «нового русского капиталиста» – активного, хищного, мало обращающего внимание на старые дворянские традиции и обычаи.
Из великорусских писателей происходящие процессы талантливо изобразил А.П. Чехов, В.А. Гиляровский, Глеб Успенский. Из малорусских – Панас Мирный, Михаил Коцюбинский.
Но, рост промышленности, торговли, конкуренции составил ту позитивную часть экономической жизни Империи, о которой так модно говорить ныне.
Русское экономическое чудо конца девятнадцатого – начала двадцатого века можно охарактеризовать так:
– рост конкуренции позитивно сказался на качестве и количестве товаров, производимых русскими предпринимателями.
– рост занятости и повышение уровня заработной платы. Конечно, грех говорить о том, что русские работяги купались в золоте, но получали они достаточно много, даже по европейским меркам.
– Русская индустриализация. Без Гулагов.
– Компромиссная модель привлечения иностранных капиталов. Не отдавай иностранному капиталу на откуп ключевые сферы, разумно защищая русских производителей, Витте добился привлечения иностранного капитала.
Особой статьей можно выделить промышленный налог в РИ. Достаточно гибкая система, которая даже в наше время очень востребована.
Например, налогом не облагались, предприятия, не преследующие исключительно коммерческих целей: государственные кредитные учреждения, учреждения мелкого кредита и взаимного страхования; пенсионные, ссудо-сберегательные и т. п. кассы при предприятиях и учреждениях;
предприятия казенные, содержимые исключительно для казенных надобностей;
предприятия, содержимые Кабинетом Чего Императорского Величества и Ведомством Императрицы Марии, содержимые Духовным ведомством, заведения для приготовления и продажи потребных для богослужения предметов и для печатания и продажи учебных и духовно-нравственных книг и пособий;
предприятия, содержимые, без отдачи их в аренду земскими, городскими и сословными учреждениями, видах общественного благоустройства (освещение, водоснабжение и т. п.), общественного здравия, вспомоществования народному продовольствию (народные чайные, столовые и т. д.) и улучшения сельского хозяйства и развития кустарных промыслов, и т. д; Предприятия, служащие для благотворительных целей, народного образования и здравия (учебные и лечебные заведения, библиотеки, читальни, общеобразовательные музеи, издательства, книжная торговля вне городов, театры, цирки и т. п.), даже если эти заведения имеют коммерческую цель; Предприятия, освобождаемые от налога в целях покровительства сельскому хозяйству, кустарным промыслам, ремеслам и мелким горным промыслам, все виды предприятий, служащих для сельскохозяйственной первичной обработки продуктов сельского хозяйства и собственного лесного хозяйства и сельскохозяйственные заведения, расположенные внегородских поселений, в пределах исключительно собственных или арендуемых имений и земель, и служащие для переработки продуктов собственного и частью местного сельского и лесного хозяйства(заводы кирпичные, черепичные, гончарные, известеобжигательные, крахмальные; лесопильни; мельницы, маслобойни и т. п.).
любая торговля вразнос;
вся торговля на ярмарках продолжительностью не более 14 дней; торговля предприятий 3-5 разряда — на всех ярмарках;
подряды и поставки на сумму не свыше 500 рублей;
всякого рода товарищества и артели с капиталом не более 10000 рублей, и количеством наемных работников не более 4;
Судостроительные верфи;
Железные дороги, кроме городских и пригородных.
Таким образом, экономика русская, проходя стадию капитализации, росла. Причем, – о, ужаснитесь, либертрианцы! – вполне существовала как частная благотворительность, так и «казенная».
Кстати, важный факт – автомобили «Руссо-Балта», первые отечественные, были созданы на акционерном заводе (смешанный капитал). Знаменитый «Илья Муромец» строился там же, на Русско-Балтийском вагонном заводе.
Разумеется, торговая жизнь Российской империи – тема отдельного исследования. Более емкого и предметного.
Советскую систему хозяйствования я сознательно опускаю, как, впрочем, и попытки социалистической системы сыграть на поле конкуренции – это тоже отдельная статья.
Сейчас же мы рассмотрим вопрос о том, как, собственно, русский национализм (а шире – европейские национализмы) рассматривают капитализм, и вреден ли он русской нации.
Для начала, стоит заметить, что крупнейшие национальные партии РИ – СРН и ВНС – состояли как раз из собственников, причем как крупных, так и пресловутого «среднего класса». Недаром Ульянов-Ленин клеймил в «Искре» «озверевших охотнорядцев», то есть, собственников, выступавших на национальной позиции.
Опять же, мировой опыт свидетельствует о том, что национализм является базисом, а вот уже капитализм и социализм, как общественные и экономические формации, являются уже сопутствующими.
Возьмем историю объединения Германии в девятнадцатом веке. Начиналось оно, как движение национальных либералов, выступающих, в том числе, и за свободные рыночные отношения. Но уже под конец века, Германская Империя активно культивирует «прусский социализм».
Но и на первом этапе, и на втором, главной нитью в Германии проходил, все-таки, национализм. Идея единства немецкого народа, его права на свое государство была доминирующей.
С точки зрения «консервативной революции» отношения к рынку и капиталу тоже весьма неоднозначное. Правый фланг данной идеологии относится к капитализму нейтрально, или даже благожелательно.
Можно вспомнить пример Второй Речи Посполитой – государства с рыночной экономикой, но при этом сугубо национального. Так же, можно рассмотреть страны тихоокеанского региона, уже в наши дни – мы имеем Японию, обе Кореи и Китай.
И, если посмотреть на современную ситуацию в этих государствах, то увидим, что Япония, например, являет собой ярчайший пример национального государства, очень европеизированного, но, тем не менее, достаточно замкнутого и в чем-то даже шовинистичного. Конечно, с западной точки зрения (и, в том числе, с позиций Австрийской Экономической Школы), японскую экономику трудно назвать чисто рыночной, но, тем не менее, она являет собой торжество «азиатского капитализма».
Обе Кореи, Северная и Южная, тоже являют собой интереснейший феномен. Обе страны достаточно националистичны, но если на северной стороне – радикальный национал-большевизм, то на юге – вполне себе хищная и трудолюбивая капиталистическая общность, потребляющая и созидающая.
Из современных европейских стран рыночные позиции удерживают страны бывшей Югославии, Венгрия, Чехия и Словакия, Польша, Италия, Испания, Португалия. Страны, формирующие политику Евросоюза, перешли либо к социал-демократической модели, либо к так называемому «шведскому социализму».
Либерально-рыночные реформы можно провести, как показывает практика Чили, и без политических свобод. Только вот результаты таких реформ становятся, мягко говоря, специфические.
С момента падения РИ экономическая мысль, как правая, так и левая, шагнула далеко вперед. Виды и школы капитализма, во всем своем разнообразии, конкурируют друг с другом, спорят, радикализируются.
Мы видим Австрийскую Экономическую Школу, и школу Манчестерскую, Гарвардские построения и теории Кейнси.
Собственно, триумф кейнсианства и его критика «австрийцами» – суть, бесконечный конфликт между сторонниками государственного вмешательства в экономику и его противниками. Хайек, выступая с позиции индивидуализма, критиковал Кейнси, его теорию, и в целом, любое вмешательство государства в экономику и против любого экономического долгосрочного планирования.
Кейнси же, в своей знаменитой книге «Общая теория занятости, процента, и денег», выступил за государственное регулирование. Идея его проста, как вбитый гвоздь: чистый рынок не может находиться в степени равновесия. Спад в экономике является комплексным, поэтому государство должно стимулировать рынок крупными государственными заказами.
Но сейчас важно поставить вопрос так – а, чего же мы хотим, обращаясь к капитализму?
Успеха для русской нации, успеха для русских индивидуумов, иди успеха для государства?
Если желаем победы индивидуализма, как ведущей новой идеологии, то надо забыть о таких критериях, как «нация». Если жаждем либерально-рыночных реформ, то разумно будет просмотреть все варианты развития данного направления, дабы не получить в будущем горькие лавры Гайдара. Если желаем построения «цивилизованного капитализма», то нужно разумно взвесить все плюсы и минусы данного выбора.
Как показывает практика, провести рыночные реформы можно и без необходимого уровня политических свобод, обеспечив дубинкой полицейского и автоматом солдата необходимые условия. Однако, вот же факт – чилийцы, которых так осчастливили, очень не любили Пиночета, и его печальная судьба в конце жизни не вызвала у Чили никакого сочувствия.
Можно посмотреть снова на восток – в Южной Корее переход от планирования экономики к рынку был осуществлен постепенно, и под контролем. В КНР осуществили контролируемую либерализацию, выводя государственные предприятия в частный сектор.
В русской же национальной идее с рынком все не так просто, как кажется. С момента распада СССР кипевшее русское движение оказалось разделено, грубо говоря, между доктринами «русского социализма» и «русского капитализма».
Русская Партия России, в которой состоял небезызвестный Николай Бондарик, выступала за продолжение рыночных реформ, но с сохранением государственного сектора собственности. За продолжение рыночных реформ, но с сохранением социальных гарантий выступила и Национал-Республиканская Партия России под руководством Николая Лысенко.
Однако, не надо быть слишком наивными. Капитал – это капитал. Деньгам плевать, кто их держит в руках – русский, китаец, поляк, француз или еще кто. Другое дело, как работает капитал, и на кого конкретно, и как.
Для русского национального капитализма будет разумна формула «Нация. Свобода. Капитализм. Золото. Оружие. Децентрализация».
Для обеспечения внятных реформ, необходима правовая подоплека. То есть, открытый и честный национальный суд, национальная полиция с институтом выборного шерифства (участковых), эффективная служба национальной безопасности и профессиональная армия. То есть, те структуры, которые обеспечивают право и защиту.
Современные технологии, кстати, позволяют вполне все обеспечить – например, прямые трансляции и системы электронного голосования, электронное правительство, и так далее.
Обеспечение свободы личности, свободы слова, свободы союзов и ассоциаций невозможны без вышеуказанных пунктов.
Оружие – это, прежде всего, самооборона. Право на самооборону, ее реализация, ее правовая подоплека – дабы не попасть в тюрьму лишь за то, что осмелился дать отпор бандиту, посягнувшему на вас, вашу собственность и свободу.
Золото – это, прежде всего, золотой рубль, стандарт, к которому мы должны стремиться. Обеспечение валюты драгоценным металлом – это признак, прежде всего, мощности национальной экономики, ее зрелости и способности конкурировать.
Децентрализация – это, прежде всего, экономический регионализм. Жителям Сибири виднее, что развивать у себя, какие ресурсы добывать и перерабатывать, что строить, какие налоги взымать, какие сокращать, и так далее. Точно так же, кубанцам ясно виднее, что и как выращивать и строить на родной Кубани.
Фискальный федерализм – это, по сути, ключ к равномерному и постоянному процветанию.
Что касается национальной идеологии, то идея капитализма может лечь в самые разные плоскости. Например, в имперской идеологии формула «Нация! Капитализм! Империя!» вполне может существовать, так же, как в национально-демократическом дискурсе возможен как сугубо правый, так и левый уклон.
Спор же о том, какая форма капитализма сейчас нужна, конечно, интересная. С точки зрения некоторых, лучше всего «перенести» систему, которая была в свое время опробована на Западе в восьмидесятых годах.
Рейган, ставший кумиром современных «западников», проводил довольно интересную экономическую политику, впоследствии получившую его имя.
Выступая с позиций экономического либерализма, Рейган заявил, что во время кризиса государство не является лекарством, и приступил к сокращению налогов и социальных программ.
Программа «рейганомики» была проста, и, на первый взгляд, бесхитростна:
– замедление правительственных расходов.
– сокращение налогов.
– сокращение вмешательства государства в экономику.
– сокращение денежной массы.
Казалось бы, наступил триумф сторонников чистого либерализма и монетаризма. Однако…
Рейган не решился сокращать расходы на вооруженные силы, на перспективные научные разработки (пресловутый «Шаттл»), и даже в социальной политике, не смотря на весь консерватизм Рейгана, программы сворачивались медленно.
Однако, итог получился неутешительным – госдолг США начал стремительно рости, дефицит бюджета тоже.
В конце-концов, сам Рейган в конце своего президентства оказался достаточно разочарован. Поставленных целей реформы не достигли.
Однако, важный опыт, как-никак, рейганомика дала.
Поэтому, говоря о новом русском капитализме, необходимо упростить мечты экономических либералов и правых либертрианцев до самого предела:
– гарантированная защита частной собственности.
– свобода торговли.
– упрощение и дерегуляция правил регистрации бизнеса.
– отмена НДС и НДФЛ.
– прогрессивная налоговая ставка.
– программы посекторных сокращений налогов.
– программа общего сокращения налогов, привязанная к общей экономической ситуации.
– национальная банковская система и золотой рубль.
– на уровне малого и среднего бизнеса – налоговая экзонерция (освобождение).
– таможенный тариф прогрессивного типа, наподобие вышеупомянутого тарифа Витте-Менделеева.
Идеально в русские условия ляжет концепция демократического капитализма, сочетающая парламентаризм, рыночную свободу в сочетании с антимонополизмом, и либеральный элемент. Как, по большому счету, и было до 1917 года.
Так что скажем смело: Нация! Свобода! Капитализм!
Текст: Иезекииль
