Москвитянин, или повесть о славянофилах

Москвитянин, или повесть о славянофилах

Пролог

 

«…Одни говорят, что Россия создана Петром, что она начала жить человеческою жизнию только полтораста лет, что до Петра это была какая-то грубая, дикая масса, представлявшая одно брожение без мысли, не имевшая в себе своих задатков жизни, своих начал, своего пути и стремления, шатавшаяся из стороны в сторону; что над этим хаосом раздалось повелительное слово Петра: “Да будет!” – что по мановению державного Преобразователя Россия восприняла жизнь, заимствованную им от Западной Европы. Вся история допетровская является в глазах их чем-то ненужным, годным лишь для возвеличения дел Петровых. Другие, напротив, думают, что Россия допетровская имела (не могла не иметь) свои начала, свой путь, свое стремление, что эти древние начала суть залог ее преуспеяния в будущем, что живая связь с стариною, с преданием необходима; что лишенное корня дерево не приносит плодов, а может только походить на те детские игрушечные деревья, на ветвях которых натыканы плоды, созревшие на иных живых ветвях; что такие наружные украшения не прочны и могут веселить только детские взоры; что для своего просвещения, для оживления и преуспеяния (прогресса) Россия должна обратиться не к формам, конечно, но к своим древним основным началам, к жизненным сокам корней своих. Это уже невозможно для срубленного дерева, но для человека и, следовательно, народа, к счастию, это возможно.

Вследствие такого двойного понимания являются и два направления, оба желающие блага России, но разно ее понимающие, – направления, между которыми идет борьба мысли в той или другой умственной сфере, широко обхватывая собою и быт, и язык, и историю, и все области разумной жизни человека. Одно направление известно под неточным именем Западного, другое – под неточным именем Славянофильского.

Всем сердцем отвергая первое направление, всем сердцем следуем второму…»

 

Эти слова принадлежат Константину Сергеевичу Аксакову, выдающемуся русскому публицисту первой половины девятнадцатого века, выдающемуся славянофилу и одному из главных идеологов славянофильства.

Борьбой между «западниками» и «славянофилами» обмехована русская политическая история девятнадцатого века. Яростные споры, интриги, борьба за влияние при императорском дворе – все это достойно самого тщательного разбора.

Предпосылки для возникновения «славянофилии»  в русском обществе возникли задолго до петровских реформ и  создания Российской Империи. И для того, чтобы понять  предпосылки к  возникновению этой идеологии, необходимо совершить  исторический экскурс.

В начале пятнадцатого века собираемое под московскую руку Русское Царство сотрясает «ересь жидовствующих».  Поставленный в 1484 году волею великого московского князя на новгородскую архиепископскую кафедру игумен Чудовского монастыря Геннадий узнал, что его новые подчиненные достаточно прохладно относятся к выполнению своих обязанностей.

В частности, игумен Захария на упреки владыки отвечал так – он и его пострижники не причащаются потому, что не видят достойного священника. Ведь, с точки зрения новгородцев, и митрополиты, и священники, и настоятели монастырей были коррумпированы, ставлены на свои посты за мзду, и веры им не со стороны мирян, ни со стороны клира не было.  Более того, «жидовствующие» оскверняли иконы, выполняли церковные ритуалы не по уставу, и всячески третировали тех священников, которые не желали присоединяться к ним. В элементах  богослужения еретики использовали причудливую смесь православных  и иудейских ритуалов (откуда и пошло название ереси).

Началось длительное расследование, спровоцировавшее в последствие мощный политический кризис в Русском Царстве. Оказалось, что «жидовствующие» успели проникнуть в окружение великого князя Московского, а некоторые из них заняли важные посты.

Собор 1490 год с осуждением «ереси жидовствующих»

Происходит поляризация московской политической жизни.  Церковный кризис перерос в политический, а затем охватил все сферы русской жизни.  «Жидовствующие» выступали за усиление княжеской власти и ослабление влияния церкви на русскую жизнь, ориентируясь на генуэзские колонии в  Крыму и страны Восточной Европы,  партия «иосифлян » выступала в защиту существующей тогда системы, ориентируясь на католические страны.

На соборе 1503 года «жидовствующие» полностью разгромлены, «иосифляне» одерживают убедительную победу. В результате, начинается разрыв между Москвой и Константинополем, а инок Филофей, старец Спасо-Елизарова монастыря, выдвигает концепцию «Москва-третий Рим»:  «два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».

После ереси осталось больше вопросов, чем ответов. Но именно она подтолкнула власть и духовенство Русского Царства к формированию суверенных концепций.

«Третий Рим» стал краеугольным камнем русской политики. Преемственность от Византии, плюс мессинианская идея – равно экспансии Русского Царства, а позже и Российской Империи, причём  нетолько в сторону Азии или Европы, но и в сторону Проливов и бывшего Константинополя.
В 1660-х гг. начинается церковная реформа, возглавляемая патриархом Никоном и Алексеем Михайловичем «Тишайшим».

 

Церковный собор 1654 года, на котором было объявлено о начале реформы.

Начавшийся с XIII—XIV веков процесс политико-культурного размежевания Северо-Восточной (Владимирской, а затем Московской) и Юго-Западной Руси (вошедшей в состав Великого Княжества Литовского) приводил к проникновению через Литву новогреческих богослужебных традиций, хотя, например, в самой Литве и даже у сербов в начале XVII века  достаточно широко было распространено двоеперстие.

В связи с этим, перед духовенством Русского Царства стал вопрос – а как  совершать крестное знамение  местным православным?

Текст анафемы тем, кто не креститься двумя перстами, на греческом и древнеславянском языках.

Сначала было сказано, что: «Аще ли кто двема персты не благословляет, якоже и Христос, или не воображает крестного знамения, да будет проклят, святии отцы рекоша».
Но затем Никон своей властью начинает вводить новые правила богослужения, основываясь на саккосе митрополита Фотия.

Тот самый саккос (верхнее облачение) Фотия. Именно «Символ Веры», начертанный на нём, был принят Никоном как основной.

Сама же никонианская реформа включала в себя такие основные положения:

– Широкомасштабная «книжная справа», выразившаяся в редактировании текстов Священного Писания и богослужебных книг, которая привела к изменениям даже в формулировках Символа Веры — убран союз-противопоставление «а» в словах о вере в Сына Божия «рождена, а не сотворена», о Царствии Божием стали говорить в будущем («не будет конца»), а не в настоящем времени («несть конца»), из определения свойств Духа Святаго исключено слово «Истиннаго». В исторические богослужебные тексты было внесено также множество других новаций, например, в имя «Ісус» (под титлом «Ic») была добавлена ещё одна буква и оно стало писаться «Іисус» (под титлом «Іис»).

–   Замена двуперстного крестного знамения трёхперстным и отмена «метаний», или малых земных поклонов — в 1653 году Никон разослал по всем церквям московским «память», в которой говорилось: «не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; ещё и тремя персты бы есте крестились».

–  Крестные ходы Никон распорядился проводить в обратном направлении (против солнца, а не посолонь).

–  Возглас «аллилуйя» во время богослужения стали произносить не дважды (сугубая аллилуйя), а трижды (трегубая).

–  Изменено число просфор на проскомидии и начертание печати на просфорах.

Печальным итогом такой реформы стал раскол православной церкви на «старообрядцев» (двоеперстников), и «никонианцев» (троепёрстников). Старообрядцев начали приследовать.

Стоит отметить, что причиной реформы стало как стремление Русского Царства получить византийское наследие, так и присоединение Малоросии (малорусские православные обряды отличались от тех, что были приняты в Великороссии).

«Чёрный собор» в Соловецком монастыре. Монахи отказываются принять новые правила, введение Никоном, и новые богослужебные книги.

Но и сам Никон стал жертвой своей реформы. Большой Московский Собор низложил патриарха за самовольное оставление кафедры, но, в то же время, закрепил «греческий» обряд как основной. Старообрядцев продолжают преследовать и изгонять, Русь регулярно сотрясают массовые самосожжения.

С началом реформ Петра Первого противостояние между «ревнителями древнего благочестия» и «прогрессистами». Главным здесь стал «немецкий» вопрос – в сравнении с своим отцом, который весьма умеренно использовал иностранных специалистов, Петр Алексеевич буквально наводнил страну «немцами».

Память о «стрелецких бунтах» была ещё жива, и боярские круги начали активную фронду, ведя агитацию среди русского простонародья.

Художник Серов «Пётр I»

Насильственная европеизация породила разделение в русском народе. Если дворянство, хотя и с большим недовольством, но принимало новые правила, то в простонародье русском зрели тяжелые гроздья недовольства.

Добавило масла в огонь и отношение первого Императора Всероссийского к православию. «Всешутейший и Всепьянейший Собор», организованный Петром и его ближайшими соратниками, высмеивал православную церковь и её служителей, причем достаточно жестоким способом. Вдобавок, Петр закончил дело своего отца, окончательно подчинив православную церковь светской власти по принципу «царепапизма». Вместо патриаршества был введен институт Святейшего правительственного синода, который являлся высшей административной и судебной инстанцией Русской церкви. Ему принадлежало право (с согласия верховной власти) открывать новые кафедры, избирать и поставлять епископов, устанавливать церковные праздники и обряды, канонизировать святых, осуществлять цензуру в отношении произведений богословского, церковно-исторического и канонического содержания. Ему принадлежало право суда первой инстанции в отношении епископов, обвиняемых в совершении антиканонических деяний, также Синод имел право выносить окончательные решения по бракоразводным делам, делам о снятии с духовных лиц сана, о предании мирян анафеме; вопросы духовного просвещения народа также входили в ведение Синода.

Духовный регламент Синода был создан Феофаном Прокоповичем, образованым малороссом, выходцем Киево-Могилянской академии.

«Парсуна» Феофана Прокоповича.

Прокопович и стал первым вице-президентом Синода, а после смерти митрополита Стефана Яворского (тоже малоросса, между прочим) – фактическим главой этой организации.

Ассамблея при Петре Первом. В отличие от прежних, «московских», пиров и застолий, ассамблея предпологала свободное общение, и самый разнообразный вид досугов.

И хотя указ от 1702 года провозглашал религиозную терпимость в России, старообрядцев продолжали изгонять и преследовать. Старообрядцы, в свою очередь, не оставались в долгу, подстрекая простонародье, купечество и боярство на те или иные способы сопротивления «новым порядкам» – от откровенных бунтов или неуплаты податей до отказов от «немецкого платья» и  практики бритья бород.

Появляются сотни ядовитых высказываний, стихов, сатирических произведений и карикатур, направленных против чужеземцев.

Известный старообрядческий лубок «Мыши кота погребают». Кот – Пётр Первый, мыши – его министры и двор. При этом, вместо благочестивой тризны по усопшему, «мыши» веселяться и пьют вино. Что характерно, старообрядцы первого российского императора иначе как «Антихристом» не называли.

После смерти Петра Великого началась битва за всероссийский престол. Снова выросла роль древних русских фамилий – Голицыных и Долгоруких – которые затеяли «свару» у подножия престола, рассчитывая захватить власть в Империи.

Анна Иоанновна в молодости.

Но обе древние фамилии отчаянно противостояли восшествию на престол Анны Иоанновны, герцогини Курляндской.  При этом, озвучивались претензии и опасения, которые спустя век станут главными у славянофилов: герцогине «немцы» милее, чем свои русские, она будет продвигать их на высокие посты, «отшибая» русское дворянство.

Попытки ограничить власть новой императрицы «кондициями» (конституцией) провалилась.

Анна Иоановна ловко избавилась от опеки Верховного Совета, вернув себе полноту самодержавной власти, а затем последовательно избавилась и от Голицыных, и от Долгоруких.

Но спустя десять лет начинается фронда кабинет-министра Артемия Волынского. Его претензии, и претензии его «конфидентов» ещё более яростные, чем претензии Верховного Совета. Корень проблемы всё тот же: слишком много немцев в Империи, они занимают слишком высокие посты, не дают места-пути русским.

Фигура Волынского противоречива и трагична. Противник «бироновщины», бывший губернатор Астрахани, ставший кабинет-министром, он был казнен за свой «Проект». Но память о нём осталась жива.

Правление в Российской империи должно было быть, по мнению Волынского, монархическое с широким участием шляхетства, как первенствующего сословия в государстве. Следующей правительственной инстанцией после монарха должен быть сенат, с тем значением, какое он имел при Петре Великом; затем идёт нижнее правительство, из представителей низшего и среднего шляхетства. Сословия: духовное, городское и крестьянское получали, по проекту Волынского, значительные привилегии и права. От всех требовалась грамотность, а от духовенства и шляхетства более широкая образованность, рассадниками которой должны были служить предполагаемые Волынским академии и университеты. Много предлагалось реформ для улучшения правосудия, финансов, торговли, военного дела.

Но прежде всех реформ Артемий Петрович выступал за очищение России от иностранцев, предлагая оставить в Империи лишь тех, кто действительно служил к пользе государства и народа  – врачей, инженеров, учителей.

Делать из Артемия Петровича «ангела в белых одеждах» было бы глупо. Даже симпатизирующие Волынскому историки и писатели честно признают, что министр был весьма жесток и алчен.

Но, по иронии судьбы, именно этот человек возглавил оппозиционную радикальную группу, которая планировала, не много, ни мало, ликвидацию всех «немцев» и свержение Анны Иоанновны.

В числе конфидентов Волынского были такие люди, как адмирал Соймонов, Василий Татищев, граф Платон Мусин-Пушкин – одним словом, русская элита Российской Империи. Но их планам не суждено было сбыться.

Кружок Волынского был разгромлен, самого Волынского жестоко казнили. «Проект генерального переустройства» был уничтожен.

Эрнест Бирон, фаворит Анны Иоанновны.

А Бирон, поневоле, стал ответственным за все те мерзости, что творили «пришлые» иностранцы в эпоху императрицы Анны. Российской политикой управлял Остерман, получавший громадные взятки от австрийского двора, армейскими делами заправлял Миних, законодателями мод  при дворе стали братья Левенвольде, подражая которым русские дворяне загоняли себя в долги, но…

Виноватым остался Бирон. Во всём.

Его имя стало нарицательным. «Бирновщина», как символ засилья иноземцев в верхних эшелонах Империи.

Елизавета Петровна

С восшествием на престол Елизаветы Петровны начинается «Русский Ренессанс» в Империи.

Россию покидают все нахлебники, так славно чувствовавщие себя при дворе Анны Иоанновны. Остаются лишь те, кто словом и делом доказал свою верность русскому престолу.

В авангарде  русского возрождения стал человек, чье имя навсегда войдет в историю русской науки.

Михаил Васильевич Ломоносов

Основатель Московского университета, талантливый физик, химик, и астроном,  крупнейший русский поэт допушкинской эпохи, Михаил Васильевич окончательно сформировал  «ядро» славянофильской идеи в дебатах с немецким руководством Санкт-Петербуржской академии.

Опираясь на «Историю» Татищева (того самого конфидента Волынского) Ломоносов принялся доказывать, что Рюрик, первый правитель Руси, был родом из пруссов-славян, а не из викингов.

Ломоносов перед Екатериной Великой и её придворными

В своей книге «Древняя российская история», Михаил Васильевич пишет так:

«Приступая к показанию варягов-россов, кто они и какого народу были, прежде должно утвердить, что они с древними пруссами произошли от одного поколения. Сие разумеется не о крыжаках или нынешних бранденбургцах, но о старожилах прусских, которые еще и поныне живут рассеяны по некоторым селам в Пруссии и тем же языком говорят, который употребляют литва, жмудь, курландцы, ибо в городах живущие дворяне и мещане суть приезжие немцы, которые теми землями около тринадцатого столетия завладели по неправедному папскому благословению.

Западные христианские народы возбуждением римския церкви предпринимали неоднократно походы, чтоб отнять у магометанцев Иерусалим и прочие святые места на востоке, куда собирались многочисленные войска. По многих несчастливых предприятиях, наконец, храбростию Бульонского герцога Готфрида завладели Антиохиею и Иерусалимом; но царство Иерусалимское по осьмидесяти осьми лет ради междоусобныя войны потеряв, оставшиеся крыжаки отчасти в Кипре поселились, откуда в следовавшие времена в остров Род, а из Рода в Мальту выгнаны, где и поныне жительствуют святого креста кавалеры. Иные, возвратясь к папе, просили у него за потерянные старые жилища в Европе места для поселения, из которых многим даны с землями и доходами замки в Германии, называемые немецкие домы. Немалую часть благословил папа своею мнимою над всем светом властию итти в полночь к неверным народам и обращать их к католицкому закону. Итак, дошед до Пруссии, которая тогда для жестоких нападений от поляков весьма ослабела, себе оную покорили и, достигнув до ливонской чуди, взяли во владение, о которой российские князи не пеклись, будучи тогда в разделении и межусобии.

Что ж вышепоказанные пруссы были с варягами-россами одноплеменны, из следующих явствует. И, во-первых, снесение домашних наших летописцев подает уже повод думать о единоплеменстве сих двух народов, именем мало между собою разнящихся. Нестор предал на память, что Рурик призван на владение к славянам из варягов-россов. Новгородский летописец производит его от пруссов, в чем многие степенные книги согласуются. И, таким образом, россы и, пруссы уже оказываются единым народом.

Из внешних авторов Преторий довольно знать дает свое мнение, совокупляя руссов и пруссов в одно племя. Положение места тому соответствует. То ж подтверждает древнее тесное прусское соседство с Россиею, в которой Подляхия и великая часть Литвы заключалась, от чего и поныне Литва древние российские законы содержит. Восточное плечо реки Немени, впадающее в Курской залив, называется Руса, которое имя, конечно, носит на себе по варягам-россам. Сие все еще подкрепляется обычаями древних пруссов, коими сходствуют с варягами, призванными к нам на владение.

Кромер  о древних пруссах пишет, как они любили в банях париться и в холодной воде после того купаться, что и поныне российский народ охотно употребляет. То ж гласят обряды, которые как у старых пруссов, так и ныне в некоторых пограничных российских провинциях употребляются. Больше всех утверждает единство древних пруссов с варягами-россами почтение одного главного идола по имени, по знаменованию и по обрядам. Перкун прусский был то же, что у россов Перун, которым Ольг клялся грекам при заключении мирного договора и которого почитал еще в неверии Владимир. У обоих народов значил Перун бога грому и молнии; у обоих жрецы приносили ему в жертву огонь неугасимый и казнены были смертию, когда угасал их небрежением.Но сии доводы еще сильнее будут, когда покажем, что варяги-россы был главный народ и знатнее, нежели пруссы, которые от них имя себе получили.

Знатные некоторые берлинские ученые люди по справедливости рассуждают, когда, исследуя о происхождении имени пруссов, пишут,что к желаемому своему исканию те ближе всех подходят, которые имя Пруссии из славенского языка производят, то есть из имени Русь и предлога по. Правда, что они сие думают быть в рассуждении соседства с Россиею, однако по сему равным бы образом и прочие древние российские соседы, как ливонцы, поляки и другие, названы быть могли поруссами или пруссами. Меня многие причины принуждают верить, что сие прозвание дано не по месту, но по времени. И, во-первых, имя россов за полтораста лет прежде известно учинилось, нежели пруссов; для того рассуждаю, что когда Рурик с братьями, со всем родом и с варягами-россами преселился к славянам новогородским, тогда оставшиеся жители после них на прежних своих местах поруссами, или оставшимися по руссах, проименованы. Что ж о пруссах больше упоминают северные историки, то происходит также от времени, а преимуществу россов ничего не отнимает. Ибо все оные авторы около четырехсот лет после Рурика и по отъезде россов о северных делах писали и ради того знали на берегах балтийских одних пруссов; о россах имели мало знания. И, таким образом, в следующие веки остатки их известнее учинились, нежели сами главные варяги-россы. В утверждение сего следующее служит.

Литва, Жмудь и Подляхия исстари звались Русью, и сие имя не должно производить и начинать от времени пришествия Рурикова к новгородцам, ибо оно широко по восточно-южным берегам Варяжского моря простиралось от лет давных. Острова Ругена жители назывались рунами. Курской залив слыл в старину Русна; и еще до Рождества Христова, во время Фротона, короля датского, весьма знатен был город Ротала, где повелевали владетельные государи. Положение места по обстоятельствам кажется, что было от устья полуденной Двины недалече. Близ Пернова, на берегу против острова Езеля, деревня, называемая Ротала, подает причину думать о старом месте помянутого города, затем что видны там старинные развалины.

Рассудив сие и купно старое разделение Пруссии на Белую, Верхнюю и Нижнюю, довольно можно себе с вероятностию представить, что древних варягов-россов область простиралась до восточных пределов нынешния Белыя России, и может быть, и того далее, до Старой Русы, от которых она создана или проименовалась.

Показав единство с пруссами россов и сих перед оными преимущество, должно исследовать поколение, от какого народа обои происходят, о чем наперед мое мнение объявляю, что оба славенского племени и язык их славенский жетокмо чрез смешение с другими немало отдалился от своего корени. Хотя ж сего мнения имею сообщников Претория и Гельмолда, из которых первый почитает прусский и литовский язык за отрасль славенского, другой пруссов прямо славянами называет, однако действительные примеры сходства их языка со славенским дают их и моему мнению большую вероятность. Летский язык, от славенского происшедший, один почти с теми диалектами, которыми ныне говорят в Жмуди, в северной Литве и в некоторых деревнях оставшиеся старые пруссы.

Явные свидетельства о сходстве древнего прусского языка найдет, кто, кроме идолов, имена жрецов, волхвов и слова, что в обрядах употреблялись, рассмотрит и грамматическое их произвождение. Прочие помянутого языка отмены извиняются подобием вендского наречия, которое, столько ж от коренного славенского языка по соседству с немцами, как летский по близости с чудским, испортясь, отдалилось»

Теория Ломоносова была встречена в штыки учеными мужами. Норманнская теория считалась единственной и общепринятой, поэтому Михаил Васильевич нажил себе достаточно много врагов.

В то же время, далеко от Москвы и Санкт-Петербурга, далеко от роскошных кабинетов и мудрых академий,  в городках Слобожанщины упорно прокладывал свой путь самобытный философ Григорий Сковорода.

Григорий Саввич оставил после себя множество идей, но в фундамент славянофильской концепции попала  теория «сродности», то есть, познание человеком себя и своих талантов.

Сковорода считал, что люди, познавшие «сродность», создадут утопическое общество, которое будет столь же гармонично, как хорошие часы. Идеальное государство, в котором «сродные» люди будут заниматься своим делом, Григорий Саввич называл «плодоносный сад».

Но время шло вперед, быстро и неумолимо. Российский престол, свергнув мужа, заняла София Августа Фредерика Ангальт-Церсербская, вошедшая в историю как Екатерина Великая.

Екатерина Великая правила в духе «просвещённого абсолютизма», чья концепция была сформулирована такими деятелями Просвещения, как Дени Дидро и Вольтер.
Дидро считал, что для России, в силу её просторов, уместна лишь самодержавная монархия.

Эпоха Екатерины является самой неоднозначной после эпохи Петра.

Будучи этнической немкой, Екатерина, тем не менее, окружила себя русским дворянством и русскими фаворитами. Но, укрепляя свою власть и выстраивая «просвещённое самодержавие», Екатерина укрепляла и крепостное право.

На фоне громких военных побед, освоения Новороссии и присоединения Крыма, происходило и закабаление русского крестьянства.

Именно при Екатерине Великой окончательно сложилась та система, которая, с небольшими изменениями, просуществовала до 1861 года.

Важным является  и тот факт, что именно её переписка с Вольтером и остальными просветителями сподвигла к масштабным внутренним реформам (например, система губернского деления времён Екатерины оставалось неизменным до 1917 года). Кроме этого, «Грамота, жалованная городам», дала начало русскому регионализму.

Увы и ах, идеи Вольтера и остальных участников переписки с Екатериной пали в достаточно специфическую почву. Правда, не в России, а в самой Франции, приведя к достопамятной Великой Французской революции.

Эжен Делакруа. Свобода, ведущая народ.

Сама же Екатерина не погнушалась идти против высоких идеалов гуманизма и просвещения, преследуя неугодных русских авторов.

В частности, под жестокую расправу попал Александр Николаевич Радищев, которого так же можно причислить к предтечам славянофильской идеи.

В своем «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищев достаточно бесхитростно и честно описал быт русского крестьянства в разгар крепостного права. Книга, по-сути, получилась документальной, и немало повлияла на будущих славянофилов.

Екатерина лично заявила,  что Радищев «…бунтовщик, хуже Пугачёва». Александра Николаевича строго судили, приговорив сначала к смертной казни, но затем приговор был смягчен ссылкой в Сибирь.

В царствование Александра Первого Радищева вернули в Петербург, где он принял участие в составлении Всемилостевийшей жалованной грамоты.

Скончался Александр Николаевич в тысяча восемьсот втором году, на самом рассвете бурного девятнадцатого века…

 

Продолжение следует.

 

Текст: Иезекииль

Задонать своей кибердиаспоре
И получи +14 баллов социального рейтинга!
Image link