Белизна — угроза Черноте.
Белый храм грозит гробам и грому.
Бледный праведник грозит Содому
Не мечом — а лилией в щите!
М. Цветаева, «Лебединый стан»
Явление культуры слишком разнообразно, чтобы можно было привести всю культуру какой-то нации к единому стандарту. Известно, что русские не ездят на медведях, и мало кто из наших соотечественников знает о балалайке. Понятие культуры у большинства населения отсутствует напрочь, поэтому летом и слышишь во дворах нестройные хоры подвыпивших голосов, поющих что-то эстрадное. Отсюда и довольно неприглядная картина быта и нравственности в нашей провинции или на окраинах больших городов.
Вот только то, что видишь под знаменем «возрождение культуры», совсем не радует глаз. Легко предаваться маниловским мечтаниям, думая о том, как культура облагородит народ, как он вспомнит свои «коды» и снова будет великим и так далее. А на деле получается по Достоевскому: «Когда великую идею, давно уже и свято чтимую, подхватят неумелые и вытащат её к таким же дуракам, как и сами, на улицу и вы вдруг встречаете её уже на толкучем, неузнаваемую в грязи, поставленную нелепо, углом, без пропорции, без гармонии, игрушкой у глупых ребят». Эту двойственность мечты и реальности её воплощения отметил Виктор Гюго и вложил в уста героя Вандеи – маркиза де Лантенака: «Слово химера имеет двойной смысл, оно означает мечту и оно означает чудовище». Подобную двойственность в отношении грубой реальности и прекрасных грёз мы наблюдаем в культуре. Русский философ Константин Леонтьев в этом отношении отмечал следующую вещь: «Итак, для того, чтобы Гёте мог изобразить невежественную и наивную Маргариту, — нужно было ему видеть в жизни таких невежественных и наивных девиц. Незнание простых немецких девушек, сочетаясь со знанием Гёте, дало нам классический в своем роде образ Маргариты». В отношении народной культуры той эпохи так оно и было. Обычные, даже грубые образа народной эстетики и культуры носили в себе достаточно поэтики, чтобы быть адаптированными для высокой культуры, примеры которых уже привёл Леонтьев. Поэтому будет уместно выделять низовую культуру, она же народная культура, и высокую культуру – которая, как и черпает вдохновение из низовой, так и носит самодостаточные ценности. Примером такой культуры могут быть Пушкин и Васнецов, которые во многом опирались на низовую культуру в своих творениях, но и имели иные источники вдохновения, которые создавали и формировали высокую культуру. Эта высокая культура и становилась почвой, взращивавшей многих и многих русских людей, которые уже сформировались к началу ХХ века.
Можно ли говорить о народной культуре в современной России? Боюсь, придётся ответить отрицательно, ибо телевидение с интернетом формируют сознание и мышление современного обывателя, который или обитает всё ещё в советской эпохе или вполне успешно освоил американский образ жизни. Поэтому приходится констатировать – низовой культуры у нас нет, так как её традиционные носители, крестьянство, казачество, мещанство, были совершенно уничтожены, но многое из их культуры перекочевало и было взято на вооружение теми, кто их уничтожал – большевиками. Советская низовая культура может и давала какие-то единичные образцы, вроде «Катюши», но в целом, низовая культура была полностью утрачена, а многое из быта и жизни крестьян или казаков перешло, как кажется, в область далёкой архаики, и стало достоянием этнографических ансамблей… Не тут-то было.
Случилось мне в соцсетях наткнуться на такое явление, как «вечёрки», которые устраивает молодёжь при православных храмах Москвы. Что это такое? «У нас, на хуторах, водится издавна: как только окончаются работы в поле <…> тогда, только, вечер, уже наверное где-нибудь в конце улицы брезжит огонёк, смех и песни слышатся издалека, бренчит балалайка, а подчас и скрипка, говор, шум… Это у нас вечерницы! Они, изволите видеть, они похожи на ваши балы, только нельзя сказать, что совсем. <…> У нас соберётся в одну хату толпа девушек совсем не для балу, с веретеном, с гребнями, и сначала только будто и делом займутся, веретена шумят, льются песни, и каждая не подымет глаз в сторону, но как только нагрянут в хату парубки с скрипачом – подымется крик, затеется шаль, пойдут танцы и заведутся такие штуки что и рассказать нельзя». То есть «вечёрки» – это компанейские крестьянские посиделки. Такой обычай был не только в Малороссии, но и на русском Севере – это горюны и столбушки: «Эта своеобразная полуигра пришла, вероятно, из дальней дали времен, постепенно приобретая черты ритуального обычая. Сохраняя высокое целомудрие, она предоставляла молодым людям место для первых волнений и любовных восторгов, знакомила, давала возможность выбора как для мужской, так и для женской стороны. Этот обычай позволял почувствовать собственную полноценность даже самым скромным и самым застенчивым парням и девушкам. <…> Во время постов собирались беседы, на которых девицы пряли, вязали, плели, вышивали. Избу для них отводили также по очереди либо нанимали у бобылей. Делали складчину на керосин, а в тугие времена вместе с прялкой несли под мышкой по березовому полену. На беседах также пели, играли, заводили столбушки и горюны, также приходили чужаки, но все это уже слегка осуждалось, особенно богомольными родителями». Правда, в 30-е годы этот чудный крестьянский обычай выродился в прогулки под гармонь и пляскам, перешедшими в сельские и городские клубы.
Одна сторона возрождение подобного досуга – добрый знак, национальная альтернатива ночным клубам, в которых процветают проституция и наркоторговля. Тут вступает другой фактор – низовая культура была уничтожена и данные мероприятия напоминают больше фестивали ролевиков, чем реальные столбушки или вечорницы крестьян Российской империи. И не только это. Сейчас чего только и не найдёшь у верующей общественности – русские рукопашные бои, православных скаутов, вечера русских песен, это если самое невинное и адекватное, до таких безумных прожектов, как православный дресс-код. Почитатели такой самодеятельности считают фольклорные пляски под гармошку как элемент народности – единственным хранителем нравственности. Достаточно посмотреть, что современный «патриот» считает под культурой, то он приведёт вам примеры низовой культуры, но из высокой – лишь то, что смого перекочевать из советской школьной программы уроков литературы в нынешнюю «школу». А высокая? Неужели любовь к высокой культуре стало уделом интеллигенции, часто разделяющей точку зрения «Эха Москвы»? Есть ли альтернатива? Есть ли нравственность вне этой фальшивой «народности» и на почве высокой культуры?
Казалось, перед нами безусловный герой и храбрец – георгиевский кавалер, прапорщик Николай Степанович Гумилёв. Кем он был до августа 1914 года? В Царскосельской мужской гимназии – «белоподкладочник», франт, носивший модные остроносые ботинки, увлекавшийся модернистской поэзией Бальмонта и Брюсова, переводивший с французского Леконта де Лиля, грезивший о дальних странствиях, одним словом, эстет. Обучаться он захотел в Париже, где вёл богемную жизнь среди местных, довольно именитых поэтов, издавая там свой художественный журнал «Сириус», целью которого заявлялось: «Мы дадим в нашем журнале новые ценности для изысканного миропонимания и старые ценности в новом аспекте. Мы полюбим всё, что даст эстетический трепет нашей душе, будет ли это развратная, но роскошная Помпея, или Новый Египет, где времена сплелись в безумье и пляске или золотое Средневековье, или наше время, строгое и задумчивое. Мы не будем поклоняться кумирам, искусство не будет рабыней домашних услуг. Ибо искусство так разнообразно, что свести его к какой-то либо цели, хотя бы и для спасения человечества, есть мерзость перед Господом». Современный «славянофил» наверняка начнёт плеваться от такого заявления, увидев там опять «низкопоклонство перед Западом». Но это заявление Гумилёва, который участвовал в спиритических сеансах и даже пробовал вызывать Люцифера, а в его парижской поэзии часто можно увидеть сюжеты, где лирический герой сталкивается с дьяволом. Справедливости ради отметим, сам Гумилёв жаловался в письмах Брюсову на невыразимую тоску после сеансов, а в его стихах поиски и общение с нечистью ведёт героя к смерти. Он мог быть страстно влюблённым в одну женщину – Анну Ахматову, но и заводить романы и интрижки с другими барышнями, на дуэль с поэтом Максимилианом Волошиным он приехал в собственном автомобиле и роскошной шубе, а стрелялись из старинных пистолетов первой половины XIX века. На встречи поэтов в «Башне» Вячеслава Иванова он неизменно являлся в изысканном чёрном фраке, цилиндре, перчатках и сидел прямой как палка, с надменным, чуть ироничным, но добродушным лицом.
И вот, этот рафинированный эстет, в августе 1914 года идёт добровольцем на фронт – вольноопределяющимся Лейб-Гвардии Уланского Её Императорского Величества полка, шефом которого была сама Государыня Императрица Александра Фёдоровна. Итог этого добровольного шага – два георгиевских креста и ранение. Он не боялся в Петрограде, в дни красного террора нарочито осенять себя крестным знаменем, проходя мимо церквей, и читать революционным матросам стихи с такими строчками: «Я бельгийский ему подарил пистолет. И портрет моего Государя». О том, как Гумилёв спокойно принимал свою смерть, рассказывали сами чекисты так: «Улыбался, докурил папиросу. <…> Но даже на ребят из особого отдела произвёл впечатление. Пустое молодчество, но всё-таки крепкий тип. Мало кто так умирает».
Да, рафинированный эстет Гумилёв смог явить высокий пример нравственности и силы духа не будучи почитателем «народности», в качестве примера достаточно лишь обратиться к его творчеству – о рыцарях, капитанах и героях…
На подвиг были способны даже женщины. Знаменитая личность, королева Франции, Мария-Антуанетта, супруга Людовика XVI, страстная любительница балов, азартных игр, весёлых посиделок до утра с обильными возлияниями, в кругу своих подруг и их любовников, и других фаворитов и фавориток двора королевы. (Справедливости ради отметим – никаких интимных утех на тех вечерах не бывало.) Насчёт её крылатой фразы «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные» – тут стоит просветить читателя насчёт сложностей перевода, которые сделали французское слово «бирош» – пирожным, в то время как бирош – это аналог английского кекса или русского ситника, который раз в неделю французы позволить себе всё-таки могли. Но когда их всё-таки не стало хватать, и во Франции разразилась революция – эта весёлая плясунья являет удивительную стойкость и величие духа. Она стоически держалась от града самых грязных обвинений и насмешек черни, будучи в тюрьме и радовалась победам революционной армии над войсками австрийцев – ведь Австрией правил её родной брат, император Франц II. Но революционный суд приговорил её к смерти.
Вот последние часы жизни этой весёлой и жизнерадостной королевы. Она ехала в тряской телеге, но её осанка оставалась такой же прямой, как и в Версале, а когда какая-то женщина из толпы крикнула ей «Австриячка!», то королева ответила ледяным молчанием и презрительным взглядом. Когда её привезли, то она сама взошла на эшафот, и случайно наступив на ногу палачу, сказала: «Мсье, простите, я не нарочно…». Знаменитый художник, Жак-Луи Давид, зарисовавший её профиль перед казнью, выделил её прямую спину и гродый профиль, который в карандашном рисунке остался таким же как и на парадных Версальских портретах… Как тут не вспомнить строки из Марины Цветаевой – «О, откровеннейшее из сокровищ: Порода! — узнаю Тебя». Накануне своей мученической кончины королева написала письмо сестре мужа, принцессе Елизавете. Это письмо заслуживает того, чтобы быть приведённым здесь целиком. О чём пишет королева в своём письме, зная, что скоро будет казнена?
«Вам, сестра моя, пишу я в последний раз. Только что меня приговорили к смерти, но не постыдной: она позорит только преступников, меня же она соединит с вашим братом (имеется ввиду её муж, король Людовик XVI – А. Т.) невиновная, как и он, я надеюсь выказать такую же твердость, какую выказал он в последние минуты своей жизни. Я спокойна, и совести моей не в чем меня упрекнуть; я лишь сожалею, что мне придется покинуть своих несчастных детей; вы знаете, что я жила только для них; а вы, моя добрая и нежная сестра, вы, всем пожертвовавшая, чтобы остаться с нами, в каком положении я оставляю вас! Из защитительной речи на суде я узнала, что мою дочь разлучили с вами. Увы! Бедный ребенок, я не решаюсь писать ей, она вряд ли получит мое письмо; я даже не знаю, дойдет ли это письмо до вас. Передайте им обоим мое благословение. <…> Пусть сын мой никогда не забывает последних слов своего отца, которые я повторяю специально для него: пусть он никогда не пытается отомстить за нашу смерть. Я должна написать вам о вещах, прискорбных для моего сердца. Я знаю, сколько горя причинил вам этот ребенок; простите его, дорогая сестра, подумайте о его возрасте и как легко ребенку внушить то, что хочешь и чего он не понимает. <…> Я умираю в католической вере, апостолической и римской, в вере моих отцов, в которой была воспитана и которую всегда исповедовала. <…> У меня были друзья; мысль, что я расстаюсь с ними навсегда, и их несчастья заставляют меня горько сожалеть, и я уношу эти сожаления с собой в могилу. Пусть они хотя бы знают, что я думала о них до последней минуты своей жизни. Прощайте, моя добрая и нежная сестра, и да попадет это письмо к вам! Не забывайте меня. Обнимаю вас от всего сердца, так же как и моих бедных дорогих детей. Боже! Как больно расставаться с ними навеки! Прощайте! Прощайте!».
Даже католичка-королева смогла оказаться выше своих соотечественников и явить тот пример подвига, высокой нравственности: «В терпении благочестие, в благочестие братолюбие и в братолюбие любовь» (2 Пет.1:6-7), что давало силы перенести подобную ситуацию нашей Царице-страстотерпице Александре Фёдоровне…
А по мнению «патриотов» лишь высокодуховные носители «кодов» русской цивилизации, православные и воспитанные в народном духе способны на подвиг. Но что же в годы революции произошло с крестьянами, которые ходили на эти столбушки, вечорницы и прочие вещи, которые и есть «коды» русского народа и цивилизации? Смогли ли проявить свой подвиг? Сам же Гумилёв выразился коротко и жёстко: «А бежали – женщин обижали, пропивали ружья и кресты.» Я задам вопрос: почему же рафинированный эстет Гумилёв и любительница щумных увеселений Мария-Антуанетта смогли оказаться сильными духом перед лицом смерти и сохранить величие и достоинство Человека – Образа и подобия Божиего, а духовные носители ценностей умудрялись два раза за ХХ век продавать свою страну и государство за пустые обещания благ и подачки, сами устремляясь в пучину греха? Где были их духовные «коды»?
Русский писатель Ф. М. Достоевский в уста революционера вложил довольно неприятные строки об почитателях крестьянства: «Мы, как торопливые люди, слишком поспешили с нашими мужичками <…> Мы надевали лавровые венки на вшивые головы. Русская деревня за всю тысячу лет дала нам лишь одного камаринского». Его современник, русский мыслитель и консерватор, издатель газеты «Гражданин», князь В. П. Мещёрский вывел мысль «славянофилов» к фальшивой идее, «…что Русь есть мужицкое государство, где кроме царя и народа нет ничего органически выдающегося». Но о самом народе, и идеологии народофилов великолепно сказал русский националист, публицист и сооснователь Всероссийского национального Союза М. О. Меньшиков: «Чтобы сказать решительно: “Учитесь у народа!” надо быть антиподом Моисея, антиподом вообще пророка. Для этого надо забыть все грязное и скверное, чем заражен народ глубже кожи, иногда до мозга костей. Надо забыть такие явления, как “власть тьмы”, о которой писал сам же Лев Николаевич. Надо забыть бытовую жестокость, распущенность, разврат, омерзительное пьянство, снохачество, детоубийство, смертные побои жен своих, самосуд и озорство, переходящее гораздо чаще, чем думает Толстой, в “скверные преступления” тысячной части народа. Само собой, все больное и грязное в народе перевито светлыми и жизненными тканями духа, но не в такой, однако, мере, чтобы именно тут находить исключительные сокровища. (Выделено мной – А. Т.) Народ наш — как и все народы — очень беден, и этим все сказано. Источник внешней бедности — внутренняя бедность, бедность духа, та поразительная склонность к порче, которую оплакивал Моисей». Здесь Меньшиков как бы вступает в полемику с Леонтьевым, цитированным в начале статьи, заявляя, что, как и в народе, так и среди интеллигенции и дворянства он одинаково видел и мудрецов и простаков, порочных и пустых людей и праведников, что никто не выше и не ниже.
Консенсусом выглядит заявление князя Мещёрского, писавшего эти строки раньше, как и Леонтьева, так и Меньшикова: «У нас каждый мыслящий человек составляет сам по себе образ мыслей, отличный от образа мыслей другого человека, и все партии вместе одинаково далеко отстоят от жизненной народной истины, и вследствие этого никто другого не понимает». Но вот что следует далее: «Чтобы его деятельность была производительна для будущего, надо, чтобы не пружины заставляли его двигаться, а духовные, животворящие силы. Эти духовные животворящие силы вносило в нашу жизнь дворянство и одно только дворянство». И как прекрасно звучат слова современной писательницы Е. И. Чудиновой о дворянстве: «Дворянское сословие необходимо потому, что в нём идею приоритета высших ценностей закладывают с рождения, в ней воспитывают. Но границы явления не идеально совпадают с настоящей жизнью, в нашем-то несовершенном мире. Там, как и указывает Веннер, «фонство» не спасает от подлости, тут изысканнейшим, рафинированным, отточенным благородством блещут дети крестьян. Да, контур дворянского сословия не вполне совпадает с его сутью, но без него общество обречено на деградацию».
А дворянин Мещёрский умело предостерегает от таких вот «ревнителей» мужицкой культуры: «Проект консервативной реакции теоретической, которая, как всякая теория, кроме вреда и большой путаницы ничего не может принести обществу. <…> Но Боже нас упаси от культурных сословий и законодательных мер, создающих религию, честь, патриотизм и нравственность, то есть те чувства и принципы, которые составляли сущность русского дворянства старого времени! В то старое время вот что было хорошо: мужик мог сделаться дворянином! А прожектеры культурного сословия и других доктрин хотят, чтобы дворяне могли делаться мужиками. (Выделено мной – А. Т.)». Ещё более резко звучит эта мысль из уст контрреволюционера-монархиста, маркиза де Лантенака, героя романа Виктора Гюго «Девяносто третий год»: «Вам, сударь, угодно быть идиотом. Вам не терпится стать ровнёй моему конюху».
Но что делать с низовой культурой и теми неуклюжими попытками её возрождения? Приведём довольно пространную цитату К. Н. Леонтьева: «Эпические стихи горцев (Баварии – А. Т.) старые былины, песни, слагаемые и в наше время кой-где малознающими простолюдинами, с любовью разыскиваются учеными и дают им возможность составлять интересные и поучительные сборники; а другими словами — незнание предков и более современных нам простолюдинов способствует движению науки, развитию знания у людей ученых, знающих. И дальше: человек знающий и с поэтическим даром прочитывает этот сборник, составленный ученым из произведений незнающих или малознающих людей. Он, в свою очередь, вдохновляется им и производит нечто такое, что еще выше и простенькой былины или песни, и ученого сборника. Люди, знающие толк в простонародной поэзии, — все без исключения даже с ненавистью отвращаются от так называемых фабричных или лакейских стихотворений (выделено мной – А. Т.); а нельзя же отвергать, что фабричный знает больше земледельца, и некоторыми умственными сторонами своими — грамотный лакей городской в этом же смысле ближе к профессору, чем его брат, никогда не покидавший степи, леса или родных своих гор».
Таким образом, будем понимать, что подлинная низовая культура способствует единству и развитию нации, её духовному здоровью, а искусственное противопоставление «народушка» – «барину» и возведение всего, что с мужичком связано, на пьедестал есть глупость и неадекватность. Чтобы подытожить всё это, надо отметить, что сами по себе идеи и мероприятия «славянофилов» не так уж и плохи. Но не стоит считать русской культурой лишь лапти и самовары, а русского рядить в только в косоворотку или ушанку. Возрождение лишь внешних форм простонародной жизни и окажется ужасной химерой, если мы забудем дух тех слоёв и эпох. Наконец, хочется всё-таки ответить на вопрос – а что дало силы и мужество «потребителям»? И не один ли источник жизни и сил был и у деревенского гармониста, и у поэта Гумилёва?
Неслучайно в начале статьи я пытался обозначить двойственность культуры – разделив её на низовую и высокую. Если у Леонтьева низовая обогащает высокую, то стоит вспомнить о том, что высокая культура черпала вдохновение ещё и из других источников. Одним из них, да и, пожалуй, важнейшим для обоих типов культур, была религия. По мнению американского политолога и социолога Д. Белла, одного из идейных предтеч неоконсерватизма, общество делится на три сферы – социальная структура, политика и культура. Социальная структура воздействует на политику, а на социум – культура, которая задаёт ценности социума и которые он воплощает в политике. Поэтому, стоит обратить внимание на высокую культуру, которая у нас сохранилась в отличие от низовой. Это кинематограф, поэзия, литература, музыка, театр, живопись. Я пишу столь банальные вещи, но мне кажется, что патриотизм и возрождение русской культуры и нравственности заключается не в плясках под гармошку, а в простом походе в Третьяковскую галерею или на классическую постановку в Большом театре. Та, высокая культура сама обогащает нас и обращает к той, безвозвратно ушедшей от нас жизни исторической России, погибшей в 1917 году. Высокая культура сама открывает человеку двери к Прекрасному, и настраивает, словно камертон на восприятие уже не столько творчества и их авторов, сколько Творца…
Приведённые мной люди не были потребителями и сибаритами. Они, выросшие на высокой культуре, благодаря ей смогли твёрдо сформировать свои идеалы и отстаивать их в политической жизни своих бурных эпох, оставаясь словно белая скала в ревущем грязевом потоке. Они жили для более высоких и великих целей, творили их и умирали во имя них, с Христом в сердце. Но они умели это делать красиво и элегантно, что позволяло им быть сильнее толпы – потому что они были воспитаны на идеалах благородства. Всё-таки удовольствия и развлечения не были их самоцелью, смыслом бытия. Они жили для чего-то более высокого: «Я носитель мысли великой…». Понятия веры в Христа, чести, достоинства, величия и любви – они были выращены той, высокой культурой, росшей в том, ещё живом мире христианской Европы. И именно Вера, давала любовь, которая смогла достойно перед ликом Божиим, в дни «измены и трусости и обмана» перед воющими толпами и дулами пистолетов «сберечь офицерскую выправку и надменную речь». Потому что: «Благородство – единственный щит честного (честь!) христианина: от герцога до крестьянина. Ибо плебейство ведёт в ад».
Закончить эти размышления хочется строками из Марины Цветаевой: «Нет, самою косой косовороткой. Ты шеи не укоротишь».
Р. S. А в качестве благородной альтернативы вечёркам я предлагаю посиделки в духе «Дней Турбиных».
Текст: Александр Томилин
Литература:
1 Достоевский Ф.М. «Бесы» – Тула: Приокское книжное издательство, 1991. Стр.44.
2 Гюго В. «Девяносто третий год» – Тула: Приокоское книжное издательство, 1983. Стр.300.
3 Леонтьев К.Н. «Средний европеец, как идеал и орудие всемирного разрушения.» // Полное собрание сочинений и писем в двенадцати томах. Т.8. – С.-Пб.: Издательство «Владимир Даль», 2007. Стр.166.
4 Первым среди них, безусловно может быть названо Православие. Если вчитаться в произведения Пушкина, то можно увидеть эту насыщенность верой в его произведениях. «Засветила Богу свечку, затопила жарко печку». А.С.Пушкин «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях.» // А.С.Пушкин. Сочинения в трёх томах. Т.1. – М.: Художественная литература, 1985. Стр.638. Или мотив верности религиозным клятвам в его произведениях «Но я другому отдана, я буду век ему верна» А.С.Пушкин «Евгений Онегин». Указ.соч. Т.2. Стр. 334. – и эпизод с отказом Маши Троекуровой, уже обвенчанной с князем Верейским бежать с влюблённым в неё Владимиром Дубровским. А.С. Пушкин «Дубровский» Указ.соч. Т.3. Стр.187.
5 В качестве примера можно привести знаменитые ансамбли песни и пляски.
6 Гоголь Н.В. «Вечера на хуторе близ Диканьки. // «Повести» – М.-Ленинград: Государственное издательство художественной литературы, 1951. Стр.4.
7 Белов В.И. «Лад. Очерки народной эстетики.» М.: Институт Русской цивилизации, 2013. Стр.256, 261.
8 Я поставил это слово в кавычки, ибо это заведение почти не учит ничему, что представляет собой отдельную тему.
9 Полушин В.Л. «Николай Гумилёв. Жизнь расстрелянного поэта» – М.: Молодая Гвардия, 2015. Стр.55.
10 Там же. Стр.59.
11 Там же. Стр. 92.
12 Там же. Стр. 97.
13 Там же. Стр. 111. Как пример можно привести стихотворения «Пещера сна» и «Баллада».
14 Там же. Стр.97.
15 Там же. Стр. 49.
16 Там же. Стр.156-157.
17 Знобин Ю.В. «Николай Гумилёв.» – М.: Вече, 2013. Стр.59.
18 Гумилёв Н.С. «Записки кавалериста.» // Указ.соч. Т.6. Стр.134. Стр.498.
19 Полушин В.Л. Указ.соч. Стр. это строки из стихотворения Гумилёва «Галла» – Гумилёв Н.С. Указ.соч. Стр.33.
20 Иванов В.Г. Собрание сочинений в 3 томах. М., 1994. Стр.169. Цит.по Знобин Ю.В. Указ.соч. Стр. 11.
21 Гумилёв Н.С. Указ.соч. Т.3.
22 О личности королевы смотри книгу – Морозова Л.В. «Мария-Антуанетта» – М.: Молодая гвардия», 2014.
23 Морозова Е.В. Указ.соч. Стр.292.
24 Там же. Стр.288. Вот эта цитата: «-Вас интересуют победы наших врагов? – Меня интересуют победы, одержанные народом, к которому принадлежит мой сын; для матери дети главнее любых иных родственников. – Какова национальность вашего сына? – Он француз. Почему вы сомневаетесь?»
25 Там же. Стр.296-297.
26 Цветаева М. «Лебединый стан.»
27 Морозова Е.В. Указ.соч. Стр.293-294.
28 Здесь речь не сколько о нашумевшей книге Н.Нарочницкой, сколько о том, что словечко «код цивилизации» стало любимым у нынешних патриотов. Подробнее об этом смотри статью – Родянская И. «Каноническая версия истории и её проекция в будущее. Изборский клуб как визави Кремля? // «Посев» №7, 2013.
29 Гумилёв Н.С. «Франции» // Полное собрание сочинений в 10 томах. Т.3. Стр.193.
30 Достоевский Ф.М. Указ.соч. Стр.52.
31 Мещёрский В.П. «Нравственная сила дворянства.» // Мещёрский В.М. «За великую Россию. Против либерализма» М.: Институт русской цивилизации, 2009. Стр.79.
32 Меньшиков М.О. «Голос Церкви.» // Выше свободы. Статьи о России. М., 1998. Стр.371-373.
33 Там же.
34 Мещёрский В.П. Указ.соч. Стр.72.
35 Там же. Стр.74.
36 https://elenachudinova.com/publicistika/stati/491-alhimiya-blagorodstva.html
37 Мещерский В.П. Указ.соч. Стр.82.
38 Там же. Стр.87.
39 Гюго В. Указ.соч. Стр.301.
40 Леонтьев К.Н. Средний европеец, как идеал и орудие всемирного разрушения. // Полное собрание сочинений и писем в двенадцати томах. Т.8. – С.-Пб.: Издательство «Владимир Даль», 2007. Стр.166-167.
41 Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. N.Y.,1976.
42 В качестве примера приведу следующие эпизоды. Когда 5 октября 1789 года, разъярённая толпа шла брать Версаль, и потребовала, чтобы королева одна вышла к ним на балкон. Мария-Антуанетта вышла одна на балкон, созерцая толпу, готовую её растерзать, смерив её величественным взглядом. Толпа, минуту назад желавшая её смерти, взревела – Да здравствует королева! Морозова Е.В. Указ.соч. Стр.212. Гумилёв, когда читал свои стихи матросам-краснофлотцам прочитал такие строки – «Я бельгийский ему подарил пистолет и портрет моего Государя» – зал молчал, и после напряжённой тишины взорвался аплодисментами, сам поэт позже признавался Инне Одоевской, что это был поединок между ним и толпой, он смог показать толпе, что её не боится и подчинить тем самым её себе. Полушин В.Л. Указ.соч. Стр.613. Вот так: «Поступью сановнически-гордой, прохожу сквозь строй простонародья.» Цветаева М. «Лебединый стан».
43 Гумилёв Н.С. «Наступление»// Указ.соч. Т.3. Стр.52.
44 https://elenachudinova.com/publicistika/stati/491-alhimiya-blagorodstva.html
