Времена нынче неспокойные. Баталии в социальных сетях не утихают, хотя, надо признать, интенсивность их сильно спала по сравнению с началом 2014 года и даже началом 2015-го. Осенью, предшествовавшей событиям на Майдане, обсуждения в комментариях были вполне обычной длины, в меру натянутыми, однако уже тогда что-то чувствовалось; ночь с 21 на 22 июня началась где-то в октябре, и плавно подошла к 4:00 утра в последнюю неделю ноября. Потом был взрыв. Лавина восторженных постов на украинском языке, истерика, трагедия, экспрессия, слёзы — эмоции, накопленные за предыдущие месяцы, вырвались наружу. События в жизни, в Киеве, развивались гораздо медленнее, чем в головах наших внезапно просветлённых географических соседей. После примерно недели растерянного наблюдения подключился к бешеному выбросу информации и мнений и отечественный сектор — наши системные украинцы начали умилённо поддерживать украинцев аутентичных (оранжисты единым строем встали за братский народ), а наши системные советские стали внесистемных советских (то есть тех же аутентичных украинцев) осторожно осаживать. Прекрасно был заметен промежуток времени, когда РФ ещё не было предпринято никаких враждебных действий по отношению к унитарному соседу, а народные настроения народных масс уже приобрели антироссийский характер. Затем РФ по отношению к Украине был предпринят враждебный кредит в 15 миллиардов, и обрадованные новоприобретёнными основаниями для «не хочу в ТС» народные массы бросились в бой. Бой разворачивался в обеих традиционных социальных сетях — Фейсбук и Вконтакте, иногда была заметна некоторая активность и в Живом Журнале. При этом в Фейсбуке явный количественный перевес оставался за украинской стороной, их воодушевление, казалось, вовсе вынесет оттуда ногами вперёд всех «путинцев», «имперцев» и «совков». Благодаря этому уровень адекватности Фейсбука стал стремительно приближаться к таковому у Одноклассников, но тогда это всё ещё не было заметно. Живой Журнал, традиционно более информативный и вдумчивый благодаря своему формату, оставался за скептиками. Самое интересное происходило в социальной сети Павла Дурова, где просто больше и тех, и других, а доступ к материалам более удобен и быстр.
Информационная борьба в наше время — это почти всё. Тогда, задолго до начала «горячего» конфликта, это было просто всё, без «почти». В силу своих этнических особенностей более креативные и изобретательные в плане картинки южане с лёгкостью переигрывали несуществующую «российскую пропаганду», молчавшую то ли из-за снарядного голода, то ли из-за отсутствия каких-либо внятных предложений. Российская пропаганда на Украине — вообще нечто мифическое, это наш главный работник, который все девяностые и нулевые годы должен был пахать как раб на галерах, чтобы родная гавань не пустовала (она существует, чтобы в неё кто-то возвращался), а вместо этого наше медиа-присутствие ограничивалось сериалами и русским рэпом. Действительно, артист этого направления, за которым в киевском клубе толпа повторяет фразу «Эта вселенная делает детей русскими», сделал больше для нашего дела, чем все ответственные за soft power, взятые вместе. И вот результат — запредельный ажиотаж по курсам украинского языка, на которые ломятся люди, никогда не владевшие должным образом «родным языком», но теперь внезапно его для себя открывшие. Другой результат — массовый психоз по поводу оккупации, голодомора и притеснений, ленинские заходы про «удушение Украины великорусским шовинизмом» вперемешку с проклятьями в адрес великороссов с их трижды сверху проклятым Лениным. Комичный знак, который должен был быть понят ещё тогда, но остался по первому времени неистолкованным — украинцы реально ненавидят памятники Ленину, демонтируют их всеми народными массами, брызжут ненавистью ко всему советскому, тогда как Ленин создал их государство, их культура является полностью советской, и советской же системе они обязаны своим существованием. Налицо некоторое логическое несоответствие, игнорирование которого — первый признак неадекватности. Однако тут же включается и второй признак неадекватности — логическое несоответствие пытаются сгладить придумыванием истории. Да, до начала всего мы посмеивались над «древними украинцами», над блажью скульптора, построившего князя Святослава с трезубцем на щите. Это было так же заметно, как прочие славяно-арийские мифы, победа над рептилоидами с Нибиру в 7500 году до нашей эры и так далее. Но сейчас это уже не смешно, потому что масштаб ужасает. Существуют специальные украинские учебники по истории, там можно всё найти.
Итак, украинцы с применением светлых голов делают красивую картинку — снимают красочный клип на песню группы Океан Эльзы про стену, пишут умилительный романс на стихи «Никогда мы не будем братьями», рисуют аватарки на фоне украинского флага, заваливают интернет рифмованными гимнами революции и Родине, воспевают рыцарей балаклавы и коктейля молотова. В общем, нацбилдинг полным ходом. Советские публицисты чешут в затылке, объясняют про невыгодность ассоциации, говорят что-то о братском народе. А где в это время были мы? Что мы обо всём думали, писали, как общались с теми и другими? Начнём с того, что многим из нас было понятно катастрофически мало. Было трудно отыскать мотивацию, путаясь в аргументах и утомляясь от чтения громоздкой бессмыслицы со всех сторон. Зато им всегда было всё кристально ясно. Стереотипы о нас, бытующие по ту сторону чернозёма, включают в себя, например, следующие понятия: «быдло», «угро-монголы», «совки», «имперцы». Позже появятся такие эпитеты как «рашист», «колорад» и незабвенное «ватник». На разборе останавливаться не будем, потому что и так ясно, откуда и как появилось каждое из наименований. Гораздо важнее отметить следующее — не происходит абсолютно никакого разделения людей, не занимающих про-украинскую позицию. Националист в этой воспалённой вселенной с лёгкостью оказывается «ватником», а левак-анархист — «имперским имбецилом», как однажды выразился на своём концерте Сергей Михалок. Почему так происходит? Представляется, что от полной неспособности субъекта представить себе осмысленную противоположную позицию, допустить существование некоей обоснованности оппонирующей точки зрения. Переход на личности и отказ сопернику в способности быть правым — это всегда признак дисфункции. Однако не будем вдаваться в критику украинцев, посыл обращён в сторону русских, и касается он следующего вопроса.
Довольно часто беседы с воинами революции и свободы принимают один интересный оборот, несомненно, приключавшийся со многими из нас: «Мы не против русских, мы не против России, мы против плохих русских и плохой России». Плохие русские — это те, которые не одобряют (чего бы Вы думали?) хоть чего-нибудь. Бог с ней, с этой ассоциацией, но отмену закона про языки не одобрить? Как возможно сметь лезть в дела независимой страны, устраивающей своё будущее, избавляющейся от советского наследия и потихоньку украинизирущейся? Можно долго втолковывать, что толпы хунвейбинов на улицах, украинизация, доносы, снос памятников, революционный психоз и агрессивность по отношению к инакомыслящим — это самое советское, что можно придумать, никакого результата такие попытки не возымеют, просто запишут в плохих русских. И уже на этом этапе возникает вопрос — а кто определяет, какие русские плохие, а какие нет? Какие русские ватники, а какие — братский народ? Конечно, обязанность сортировки по категориям взяли на себя известные люди, и очевидно, что плохие здесь — это плохие именно для них.
В силу некоторых исторических обстоятельств (в их числе, например, и дела совсем недавнего прошлого) эти известные люди, которые против ватников, являются нашим внешним врагом, всю деятельность направляющие против нас (см. военный бюджет Украины на ближайшие годы, конституционный статус русского языка на Украине, административный статус русских регионов на Украине и проч.) Никакие попытки разделить нас на хороших и плохих не должны восприниматься иначе, чем как информационная борьба, пропаганда и прямая враждебность. Именно нам решать, кто из нас плохой, а кто хороший, кто ватник, а кто имперец. Это если вообще употреблять слова «ватник», «колорад» и прочее. Нет уверенности в том, что целесообразно их присутствие в лексике культурного человека, тем более, когда известно, кто их изобрёл. Разумеется, в современной российской жизни достаточно довольно нелицеприятных феноменов, по отношению к которым так и тянет употребить какой-нибудь из либеральных эпитетов, однако прежде надо убедиться, что разговор внутренний, между собой. Потому что в делах внутренних право голоса есть только у нас, и как бы ни был тысячу раз прав внешний противник, высказавшийся по поводу, например, восстановления памятника Дзержинскому, мы для него никак не лучше. Не говоря уже о том, что внешний противник, тем более посягающий на территориальную целостность нашей страны (а существование независимых государств на отторгнутых у нас территориях — именно такое посягательство), вряд ли стоит каких-либо обсуждений с собой вообще. В данном конкретном случае уровень адекватности возможного собеседника также говорит против траты на него времени, которого и так слишком много улетело в трубу за время неистовых схваток в социальных сетях в последние полтора года.
Текст: Алексей Осколков
